15
Как в одиночестве печальном богачи,
Они вольны там, на своих моторах,
Возвышенны, как мудрецы в ночи,
И города - лишь цели, для которых
Нужны их навыки. Парение идей,
Им не доступно, в этом нашем небе
Дрожащим, и меж лядвей в жизнь людей Ползя. Они избрали жребий.
Их не смирили острова, а тут
Урок им преподаст земля или вода -
По случаю - куда уж упадут.
Вне воли будут умирать во гневе,
И, скорчась, как наследница во чреве,
Беспомощно, как нищие всегда.
16
Война проста, как монумент, как дзот,
Здесь человеку отвечает зуммер,
Флажок на карте – значит, послан взвод,
Малыш несёт кувшин. План сей безумен -
Чтоб человек был страхом поражен,
Кто жаждет в семь, и в полдень пить захочет,
Потерянный вдали от чад и жен,
В отличье от идей, он умирает к ночи.
Но, смерть поправ, идеи непреложны,
И тысяч рты - как бы одни уста -
Отверсты тем, что ложно.
И карты приведут в места,
Где Зло потешилось на славу -
Нанкин, Дахау.
17
Они живут и мучаются. Вот
И все, что они делают, бинтами
Скрывая мир, который признает
Лишь скальпели, они лежат рядами,
Как будто бы эпохи - врозь; законы
И истины, чтоб боль перетерпеть сейчас,
Им шепчут на ухо и заглушают стоны,
Они -растенья, отчужденные от нас.
Кто может превратиться в ногу, если
Она не сломана, кто помнит шрам,
Давно заживший, головную боль?
Мы верим в мир, где лечат все болезни,
Без одиноких мир; делить бы нам
Лишь гнев, да счастье, да любовь.
18
От срама побелев, дрожали губы,
Его оставили и вши, и генерал.
Прикрыв глаза, он сутки пролежал
Под одеялом стеганным, и убыл
В бессмертие. И ни его надгробье,
И ни анналы, где иные имена,
Не донесут, что глуп был, как война,
Ни шутки, и ни взгляды исподлобья.
Но меж Добром и Злом не выбирая,
Он нас учил без всяких там затей-
Так смысл фразы проясняет запятая-
Земле не зреть позора дочерей,
Что кроме вод и хижин здесь, в Китае
Должно быть место также для людей.
19
Под вечер стало тяжко, впрочем, мгла
Вершины гор ещё не покрывала,
И над оранжереями плыла
Беседа профессионалов.
Садовники глядели им вослед,
Придирчиво оценивая обувь,
Читал шофёр, и ждал кабриолет –
Картина частной жизни, чтобы
Лексической ошибки ожидая,
Две армии стояли, изготовив
Для боли инструменты; ужас для,
И лишь на магию их тщетно уповая,
Ждала oопустошённая земля,
И над землею плач стелился вдовий.
20
Вот, горизонт их окружает плотно,
И страх при них всегда, как кошелек,
И из округи убегают со всех ног
Ручьи и железнодорожные полотна.
Беду накликав, посбивались в кучи,
Как малыши - и как же страшно им!
Ибо Пространства смысл непостижим,
И Времени язык не может быть изучен.
Мы здесь живем. В Сегодня, в этом даре
Печали, не открыв его, лелея месть
Тюрьме. Или возможна милость?
И смогут ли послать Благую Весть
Грядущие века, сбежав в иные дали,
Где позабудут, что здесь приключилось?
21
Жизнь не закончена, пока сыны
Еще дерзают, чушь неся повсюду.
Поэт молчит, коль не творится чудо,
Они же по земле идти обречены:
И кто-то не приемлет юных спесь,
И миф израненный оплакивая, стонет,
А кем-то мир потерянный не понят,
А кто-то ясно видит для чего мы здесь.
Утрата - их жена и тень. Тревоги зев
Их поглощает, как гостиница. Похоже,
Им слышать зов, и - пусть мороз по коже-,
Для них всегда запретных городов,
Где улыбнется, встретив их, прохожий,
Но где враждебны им растения и кров.