Войска на границах копья
Оборотили вспять.
Вазы разбиты, женщины мрут,
Оракулы врут в унисон.
Мы палец сосем. Представленье -
С душком и вгоняет в сон.
Но - Перевоплощенья Акт,
И - тема Хо! - звучит,
Вот, из машины явлен бог,
Неряшливый на вид.
Он роль бормочет, извратив
Один иль два стиха,
Велит всех пленных отпустить,
И опустить врага.
Суббота
Проснувшись в День Седьмой Творения,
Они принюхались, но зря.
Что этот парень сгинул, то признала
И самая брезгливая ноздря.
И травоядные, и хищники, и черви
Искали под землей и над,
Но ни следа его присутствия, лишь дыры,
На берегах – смола и смрад.
Руины, груды мусора и хлама,
Оставил парень за собой,
Рождённый, чтобы сделать на неделе
Ненужным вовсе День Шестой.
Ну что ж, ему не свойственен был запах,
Как тем, чье дело выживать.
И ни ума, ни такта, ни величья,
Как у рожденных в эти -Пять.
Вернулись к натуральному хозяйству -
Его Бесстыдства больше нет!
И День Седьмой шел, как и доселе.
И до явленья суеты сует.
Красиво, счастливо, бесцельно…
Но выстрела трескучий звон!
Аркадию он распанахал настежь,
Субботний шабаш оборвав.
Да знали ли они, кому их сотворили?
И парень, вот же он!
Богоподобнее еще, - они решили, -
И кровожадней его нрав.
ДИАСПОРА
Как он их пережил - понять никто не мог:
Ведь умоляли же его, чтоб доказал -
Что им не жить без их страны и догм.
Что мир, откуда изгнан он, неизмеримо мал.
И может ли быть место без границ,
Коль Это требует изгнать любовь менял.
Приняв страх на себя, он ужас стер с их лиц,
Уже спасая провиденьем вдали,
Чтоб те, кто сир и наг, не упадали ниц.
Пока и места не осталось гнать в пыли
Народ изгнания, куда он был гоним.
И в том завидуя ему, они вошли
В страну зеркал, где горизонт не зрим,
Где смертных бить - все, что осталось им.
ПЕТИЦИЯ
Сир! Не враг человеков, взываю с колен
Повели извращения нам, будь расточителен:
Ниспошли нам свет и касанье монарших перстов,
Исцеляющее нервный зуд, отпусти на простор
От груди отлученных, исцели лжеца тонзиллит
И комплекс вросшей плевы; пусть закон запретит
Снова и снова тебя приветствовать горячо,
И малодушных исправь шаг за шагом; еще
Тех, кто во мраке, покрой лучами, чтобы взамен,
Замеченные, они изменились, став лучше от перемен.
Огласи каждого целителя в городе, отделив от толпы,
Или в сельских домах, тех, что в конце тропы;
Сравняй с землей дом мертвых и лучезарно взгляни
На новые стили зданий и сдвиги в сердцах им сродни.
ПОД ЗНАКОМ СИРИУСА
Да, Фортунат, жаркая ныне пора наступила:
Вереск в предгорьях полег,
Сжался в путешную* струйку,
Раньше игривый поток;
Копья ржавеют у легиона, и с капитана льет пот,
Пусто в извилинах под
Шляпою школяра,
Вздор прорицает Сивилла,
Вмазав прилично с утра.
И сам ты, с расстройством желудка, в кровати
Проводишь, несчастный, весь день,
Счета неуплачены, эпос обещанный
Так и не начат - мигрень.
Ты тоже страдалец, кто вечно твердит,
Что разве потоп его удивит,
Или же ветр с Утешителя крыл,
Сброд грязный вознесший,
Темницы открыв.
Ты говоришь, что всю ночь тебе снилась утра ярчайшая синь,
Шиповник расцветший, когда
Трех мудрых Марий безмятежно приносят
Цвета кости слоновой суда.
Влекут их дельфин и морские коньки
К ленивому устью реки.
Ах, колокол - эхом громам канонад
В честь Них, посетивших
Греховный сей Град.
Ведь так естественно надеяться и быть благочестивым
И верить, что в конце нас ожидает свет,
Но прежде помни, Фортунат,
Священных Книг завет -
Плоду гнилому сорвану быть. Надежда смысла лишена,