Счастливого братишку.
Не лги про варваров, ведь Рим
Погибнет скоро вместе
С тобой, пока так шумен зверь.
В три буквы б уложиться -
Дракон днесь алчет мести,
И нищим с их ценой не верь,
Посвистывай, как птица.
Но Цезарь или Папа, им
Цена известна Чести?
Свободен я сегодня, мне боле не нужна твоя свобода -
Ты, полагаю, будешь далеко, ища другие жертвы.
Стопы преследуют толпу, а одинокий – славу,
Среди прелестнейших цветов бунтарь в горячке
Совет у зависти прекрасной просит,
И пунктуальный, пухлый судия, или отшельник, легче мухи,
Мечтавший о садах, теперь уже недостижимых,
Куда вели абсурдно нас их важные носы.
Ты злобен по природе? Я не знаю,
Возможно, ты способен только на безделье или
Самим собою быть, и все твои отвратные личины
Несчастны или беспокойны скрытно, не нуждаясь
В хозяине, необходимом для твоей работы,
А может все твои уловки – испытание? И если так
Надеюсь ты найдешь кого – то, в ком ты не найдешь слабины
И соблазнишь его. Меня ты соблазнил.
И мной владел, спасибо нам обоим. Я нарушил
Два данных обещания, когда меня учил ты –
Не ненавидеть ничего и ничего не требовать, любя ничто.
Антонио я искусил один, и сам подбил к измене,
Но это исправимо, ибо оба знаем,
Что ошибались оба, и нет нужды обоим сожалеть –
Но Калибан мое неколебимое к мольбам бесчестье.
Мы, Ариэль, вдвоем свершили то, ты мне внушил желанье
Любви самозабвенной, а результат – его останки
Разбросаны по водорослям и его нам не спасти:
Мое достоинство обескуражено ученика проклятьем
И я уйду, все ведая, несведущим в могилу.
О, расточительные дети, все, кто с важным видом
Богам подобно выходя из моря, преследуемы были
Своими собственными бесами в телах их человечьих:
Им всем, кроме меня, прощенье. Алонсо чистота
Потеряна, и слабый Себастьян впредь будет терпелив
В своем медлительном сознании – и к выгоде его.
Стефано же привязан к брюху, пусть небольшое,
Но цветущее владенье. А Тринкуло, кто выдохся совсем,
Получит даром новый репертуар историй, и
Потомков наших независимое счастье.
Глаза их велики и голубые от любви, их свет
Нас даже делает как новых, да, сегодня все легко.
А будет также Фердинанд влюблен в Миранду
Привычную уже не менее чулка? А Миранд
Уже не глупая, влюбленная гусыня,
Которой Фердинанд и храбрый мир его профессия ее,
Впадет в экстаз, пренебрегая жизнью?
Возможно, я переоцениваю их проблемы.
И все же рад, что больше никогда не будет
Мне двадцать лет, и их не надо проживать опять
Все это время суеты и гнева, тщеславия, издержек.
Спой сперва мне о Кокани,
Виски там течет рекой,
И где номера заране,
Может угадать любой,
Ибо снадобья и речи
Там на полках записных,
Там щенки и резь в желудке
Любят лишь себя самих.
Спой об ангелах веселых,
Падших только к зверю в сон,
О Наследниках, чей выбор
Не пиры, а путь в притон.
Ибо Страх бесстыдный ищет
Лишь сапог, чтоб облизать,
Вспухшие зады находят
Самый вспухший, чтоб пинать.
Вот мораль вам вместо раций:
Славе вставим мы конец,
Дети в школах сговорятся
Чтоб в петле кончал подлец.
Потому что смерть лелеют
В комитетах в наши дни,
Если встретишь что живое,
Убегая, подмигни.
Теперь наш договор расторгнут, я странно чувствую себя,
Как если бы я пьян был от рожденья
И вдруг, теперь, и в первый раз я трезв.
Все безответные желанья и все нестиранные дни
Лежат вкруг моей жизни кучей, и словно я века мечтал
О путешествии каком - то, грандиозном,
Рисуя кажущиеся города, ущелья и пейзажи,
Стены во льду, провалы дикие, бесплодные вершины,
Записывая все подслушанные тайны
В театрах и сортирах, банках и в трактирах горных,
А вот теперь я стар, я просыпаюсь, а оно и вправду существует,
И должен все пройти, весь путь там дюйм за дюймом,
Один, пешком, без цента в кошельке.