Я тогда даже записала, что этот эффект называется «эффектом бабочки», по названию статьи Э. Н. Лоренца*, озаглавленной «Может ли взмах крыльев бабочки в Бразилии вызвать торнадо в Техасе?».
Пожалуй, этот мысленный эксперимент говорит скорее о том, что перепроизводство порядка или абсолютное производство порядка было бы желательным, во всяком случае для метеорологов и для всех обслуживаемых ими профессий, зависящих от погоды. К счастью, такой эксперимент невозможен, так же как невозможно создание карты Земли размером с земной шар. К счастью – потому что иначе кто бы вообще стал выходить из дома, наперёд зная, что не налетит внезапный ливень, не заслезятся глаза от порыва ветра и тебя не охватит щемящее ожидание первого настоящего весеннего дня, потому что и так с точностью до минуты известно, что наступит он, к примеру, 8 марта в 12:07.
Сколь на самом деле абсурдны подобные фантазии – подобное стремление научиться с определённостью всё указывать, предсказывать и рассчитывать, – лучше всего, пожалуй, представляешь на примере подобных непрерывных измерений функций своего тела. Представим, что можно до мельчайших деталей отслеживать любые подвижки и перемены во всех процессах, протекающих в нашем теле, пока компьютер не пропикает и не выплюнет готовый ответ с точностью до минуты, когда тебе предстоит умереть. Тут и призовёшь на помощь случай, и скорее уж понадеешься, что в пику компьютеру тебя переедет автомобиль.
Так что лучше положиться на «эффект бабочки». На все эти малые интервалы, где гнездится случайность. Малые интервалы между нашими чувствами, интервалы между внимательностью и невнимательностью, интервалы между словами на бумаге, необозримые интервалы бумаги, на которой ещё ничего не написано, интервалы сна, интервалы аморфного, интервалы глухих перегонов по ту сторону действительности. Все точки, где сознание отдаётся игре случая. Так что лучше «эффект бабочки», чем тотальный порядок. Лучше позволить бесконечно малой случайности разрастись до моря случайностей, в котором сознание утонет, чем позволить ему хвататься за собственный ограниченный, а значит, и фиктивный порядок.
То, что в конечном итоге здесь представляется интересным, – это, очевидно, не то, в какой мере случай решает всё, а как он решает всё, и не то, в какой мере мы подчинены непреложному порядку природы, частью которого сами являемся, а как этот порядок, по отношению к которому человек одновременно является также и наблюдателем, но тем самым он его и приумножает, и углубляет, – связан с тем, что мы здесь назвали упорядочивающим действием случайности.
Фортуна, римская богиня судьбы, символ капризного произвола, царящего в мире. Она неумолима не потому, что злокозненна или свирепа, а потому, что ей безразличны последствия всех капризов случая. Её изображали с корабельным штурвалом, как кормчую шхуны жизни, но одновременно её представляли как слепую богиню и мало-помалу стали связывать со всеми богинями счастья и удачи, какие только были, так что в конце концов, помимо штурвала, ей достаётся ещё один атрибут: рог изобилия. Вся эта фигура тем самым предстаёт образом того, как слепая случайность содействует плодородию, процветанию и торжеству. Если, конечно, при таких условиях шхуной вообще можно править. А применительно к литературе мы добавим: если, конечно, при таких условиях вообще можно писать.
В обыденной жизни, как правило, дело обстоит так, что случайность маскирует свою не слишком скрываемую жестокость, так что можно и поиграть мыслью о случае. Можно, например, припомнить свою жизнь и представить, что было бы, если бы что что-то произошло совсем не так, как случилось на самом деле. Если бы ты в детстве потерялась и тебя так и не нашли, если бы ты родилась совершенно в другом месте, скажем, на каком-нибудь кладбище в Каире, если бы стала аптекаршей, синим чулком или обвенчалась бы в церкви с сыном пекаря, если бы ты не вышла из дома той дождливой зимней ночью и не влюбилась бы в бродягу, шлявшегося неподалёку, или если бы другой зимней ночью ты со случайным попутчиком отстала от поезда на каком-то полустанке и зашла в первый попавшийся дом, – но прежде всего, если бы ты никогда не начала писать стихи или вообще писать.