VII
Спиной к своим стихам, к себе самой, к своему слову, я ухожу от себя самой, от своих стихов, от своего слова и погружаюсь всё глубже в своё слово, в свои стихи, в саму себясквозь вещи мы смогли разглядеть только вещи[9], вечер и утро в марте, в марте тех дней, сборы за сборами, день за днём, звучит как последовательность, но всё же это лишь слово, мартвечер и утро, больше уже не момент времени, но световая масса, которая то вывернется наизнанку, то свернётся обратно, постоянный крик, когда спинной мозг делится на спинной мозг с собственным спинным мозгом и все эти люди выстраиваются бок о бок, хвощи, раскачивающиеся в утреннем тумане, холодок под вечер, когда мы ждём пылающего огня, в котором забьётся сердцекто ещё может думать о красоте, все чужаки толпятся бок о бок в любимом, протянешь ли ему тело, окажется, что протягиваешь слово, которого они не понимают – и кто ещё смеет говорить о красоте понимания — протянешь ли ему хлеб, за него ответит копошащийся сброд то ли из недр земли, то ли из выси: спасибо за пищу, пойдёт и усядется на стуле, чтобы читать газету, не понимаяно кто смеет ещё говорить о необходимости понимания я шла как-то по улице, что влилась в другую улицу, а та в улицу за улицей шла я, держась за чью-то рукуо страна людей, о земной шар, вихрь засасывающий и выплёвывающий как вертящаяся дверь, кто-то ждёт начеку, кто-то, кто больше, больше, чем злоэта дверь что непрестанно раскачивается между злом и добром, эта дверь которую мы дёргаем и дёргаем и думаем, что нам что-то открылось, которая всегда открывается и закрывается лишь сама по себеэта мельница что мелет и мелет, эти стихи которые она открывает и закрывает как утро и вечер одновременно и что я сама хотела поставить как красивенькое завершение от одного понимания к другому, я забылавремена́, места́ забыла, больше не мои, не моего любимого, не чужаков, не слов, не последовательностей, больше не красоты зла времена́ и места́, а просто так времена́ и места́, струящиеся вперёд и назад сквозь времена́ и места́, и люди носящиеся туда-сюда среди людей над и под бесконечным туда-сюдана миг забыв всё зло миране верь в ложь, не верь в забвение, не верь в то, что или здесь, или там, верь в человека, может быть случайного из чужаков, будто он, оставив свою чужесть, говорит: я не лгу, мне не лжётсяверь что это возможночто все мы потеряли во встрече мой любимый – – ни смерть ни жизньспиной к смерти и к жизни я ухожу от смерти и жизни и погружаюсь всё глубже в смерть и жизнь, проигрываю эту надрывную тему, думаю, мы слишком часто её упоминали, на этом нашем неведомом языке мы называли её любовью, мне бы называть её так снова и снова, но слово не оказывает такого сопротивления как вещитакого сопротивления как сердца, распахни их, пусть кровоточат сквозь слой за слоем сознания, эти бесформенные бастионы «я», где бродит страх, как безличный баран с современным воздушным мехом из стекловаты как единственная безнадёжная защита от чего?от ещё не выношенной страны людей, которую нам негде вынашивать, от ещё не выстроенного дома, в котором нам некогда жить, от ещё не зачатых детей, которым мы не смеем верить впиши своё имя в их сердца а их имена на своей десницекто ещё смеет говорить о необходимости понимать, довольно видеть, владеть, знать и всё же Солнце, что пылает и пылает в сердцевине твоего тела, сквозь дитя, что тебе снится, сжигает его, оставляя кучку песка, которую легко смыть как слово с твоих губо моя боль в твоей жизни,спиной к спине хочу я содрать свою веру, чтобы осталась вера, спиной к слову, пусть слово будет словом, пусть ложь будет ложью, зло будет злом – не забывать, но видеть, как тащит его за собой, этот крестверь что это возможнокто ещё смеет говорить о красоте понимания, кто смеет ещё говорить о сердцевине стихотворения, как будто речь о стихотворении, кто ещё смеет говорит о «сначала», как будто речь о встречеспиной к нашей встрече я ухожу от нашей встречи, всё дальше и дальше в нашу встречу, которая есть встреча вещей с вещами, которая есть встреча времён и мест с временем и местом, которая есть утро и вечер в марте, время года и будущее время, она открыта и закрыта, одновременно ты и чужиепозволь здесь на кромке белого, безвестного написать кратко: тебе, мой любимый, ни жизнь, ни смерть, но это слово, которое мы произносим столь часто, на нашем неведомом языке мы называли это любовью