где уже засыпают июлюавгустóвского пороху в жбани литую шиповника пулюобливают по всем желобам,и к шипящему в облаке ульюподогнали шмеля шарабан.
Снег, одиннадцатистишие
Сын обделенной чужбины,Муж иноземный, куда?В бездне лазурной пучиныТеплится искра-звезда…
Житель подоблачных кочек,нéжитель вздыбленных сот —снег, распылившийся летчик,кинувший свой самолет,
чтó на златом карабинеты зависаешь в ночи? —дали криле голубине,так улетай и почийгде-нибудь там, на чужбине,в чьей-то зеленой печи.
Всё; исчезает; молчи.
Стихи с Юга
(III – Смерть Вергилия; запоздавшие новости)
1
От Италии холернойдо Далмации-чумыслышен мерный шлеп галерный —– Это мы или не мы?
2
Всё алмазней, всё лазурней,всё тесней к себе самойпод небесною глазуньей,подпузыренною тьмой,с вёсел звездами стекая,уносящая с уманочь деньская, персть морская —Адриатика сама.
3
По искрóй прошитой слизираспускается мазут —из заморского Бриндизивздох Вергилия везут —– Это мы на веслах плачем,вести ветхие везем,и в мехах облысых прячемчернозем и глинозем.
4
От Апульи суховейнойк Адрианову столбупрорезает плеск хорейныйАдриатику-скобу —Бог не охнет, гром не грохнет,не просыпется Гомер,пусть луна на веслах сохнети меняется размер.
5
– Мы гекзаметру враги ли?– Это мы, а не они!– Умер, кажется, Вергилий?– Умер, Бог оборони!
Облака
Ослепительным воздухом дут,ослепленной водою спринцован,облаков стеклянеет редут,поджидая, когда подойдутте – под знаменем сизо-пунцовыми с шар-бабой каленой луны.
Ночью будут руины смутныв чистом поле под бабой каленой,и лыжнею – кривой и зеленой —мимо них побегут бегуны.
Дерево. Ночь
какой-то шурх и трескв колодках стволовыхкак если бы в них жилкоротковолновик
как если бы эфирпод купой завывално только чмок и фыркприемник издавал
какой-то жалкий блескв коробках столбовыхисчезновенье жилтемнеющее в них
как если бы фонарьнад купой воспарили фосфорную пыльв тумане растворил
как если бы сбежалпо лесенке стальнойкакой-то белый жаркороткою волной
Поезд / поезд
…А над глиняным Дунаемпо заболоченному мосту,черной пеной поддуваем,поезд скатывается в пустоту.
И, разбужен полым звуком,ты вдруг очнешься в купейном углу:виадук за виадукомназад шагают, в злаченую мглу.
Сквозь сквозные их опорыбез сожаления оглянисьна разрезанные горыс жилистым дымом, сходящим вниз.
На подкóпченные шпалыи столбцы непонятных вех,на подточенные скалыс перистым паром, всходящим вверх,
где над выгнутым Дунаемпо заоблачному хребту,снежной пылью подымаем,воздух втягивается в темноту.
Игорю Булатовскому песнь благодарственная на присылку изображения Кузнечика, оказавшегося Саранчой
– Саранча, саранча,где твоя епанча?– У сада Пал Палычаупала с плеча.
Я летала к Пал Палычув том году на Крит.Стол у Пал Палычав том саду накрыт.
– А что подают у Пал Палыча,алычу?Может, и я туда полечупо лучу?Может, чего получу?
– У Пал Палыча в том садустол накрыт.Подают у Пал Палычав меду акрид.
Коль не хочешь, саранча,потерять епанчу,не летай к Пал Палычупо лучу!
Три семистишия
В горы́ тучнеющее телонаискосок – к зерну зерно —двуклонной россыпью влетелодвууглых ласточек звено,и – молниею пронзено —(как бы в бутылке, зеленó)мгновенно – облако – сотлело.
Прощай, гора. С двуклонных крыш —с твоих чешуйчатых террасок —во мрак ступают через крыждымы в краснеющих кирасах(за дымом – дым, за рыжим – рыж,и нити на хвостах саврасыхгорят, как и сама горишь).