From “Poems from Ripostes”, 1912
Портрет d’une femme
Ваш ум и сами вы – наше Саргассовое море,
Лондон пронесся мимо – два десятка лет,
И корабли чудесные оставили вам то и се, спасаясь бегством:
Идеи, сплетни старые, остатки всех вещей
Странный рангоут знаний и тусклые бесценные предметы.
Искали вас великие умы – за неимением другого.
Вы на вторых ролях всегда. Трагедия?
Нет. Вам это предпочтительней, чем обычная роль:
Один скучный мужчина, тупеющий и чрезмерно привязанный к жене,
Один заурядный ум – с каждым годом одной мыслю меньшей.
О, вы терпеливы; я видел, как сидите вы
Часами там, где сделалась бы буря в других обстоятельствах.
Теперь вы платите. Да, в оплате вы щедры.
Вы – личность интересная, приходят к вам
И с собой уносят добычу странную:
Улов трофеев; какое-то любопытное замечание;
Факт, не ведущий никуда; историю иль две,
Чреватые мандрагорами или еще чем-то,
Что могло бы оказаться полезным, но никогда таковым не оказывается,
К уму никакому не подходит и остается бесполезным иль
своего не дождавшись часа на закате дней;
Тусклая, безвкусная, чудесная старинная работа;
Кумиры и серая амбра и редкая инкрустация, –
Это богатства ваши, ваш впечатляющий багаж; и тем не менее,
Ради всего этого судового запаса преходящих вещей,
Необыкновенные дрова наполовину отсырели, а новый, свежий запас:
В степенном течении разных цветов и глубокий
Нет! Ничего здесь нет! В целом и во всем
Ничего нет вашего.
И все же это вы.
Предмет
Вещь сия, у которой набор моральных норм, но нет сути,
Завела знакомство там, где могла быть любовь.
И ничего теперь
не нарушает ее размышлений.
Приветствие
О, поколение безупречной самоуверенности
и безупречно стеснительное,
Я видел рыбаков, пикник устроивших на солнце,
Я видел их и их неопрятные семьи,
Я видел их улыбки во весь рот
и слышал некрасивый смех.
И я счастливей вас,
А они счастливее меня;
И рыба в озере плывет
и даже без одежды.
Размышление
Я знаю, что то, о чем говорил Ницше, – правда,
И все же,
На улице я видел лицо маленького ребенка,
И оно было прекрасным.
Рихаку
ПЛАЧ СТРАЖНИК
У Северных ворот ветер несет песок,
Один с начала времен до ныне!
Падают деревья, с осенью желтеет трава.
Я взбираюсь на башни и башни
следить за чужою землей:
Заброшенный замок, небо, бескрайняя пустыня.
От деревни не осталось ни стены.
Покрылись холодным инеем кости,
Высокие кучи, все в деревьях и траве;
Кто причиной того?
Кто причина пылающей императорской ярости?
Кто привел войска с барабанами и тамбурами?
Чужие цари.
Добрая весна превратили в алчную к крови осень,
Суматоха солдат, разбросанных по среднему царству,
Триста шестьдесят тысяч,
И тоска, тоска словно дождь.
Печальный поход и печальное, печальное возвращение.
Безлюдные пустые поля,
Нет на них детей войны,
Нет больше людей ни для наступления, ни для обороны.
О! Откуда вам знать про эту тоску у
северных ворот,
Когда имя Рихаку забыто,
А нас, стражников, скармливают тиграм.
Перевод с китайского: Эзра Паунд, 1915.
Ручной кот
“Меня успокаивает пребывание в окружении красивых женщин.
Почему о таких вещах всегда нужно лгать?
Я повторяю:
Меня успокаивает беседа с красивыми женщинами,
Даже если мы несет полный вздор,
Мурлыканье невидимого усика
Одновременно возбуждает и радует.”
Сад
Как моток свободного шелка, разбросанного по стене,
Она проходит у ограды дорожки в садах Кенсингтон,
И она умирает постепенно
от некоего вида амнезии эмоций.