Выбрать главу

1986

О, эта странная прогулка…

О, эта странная прогулка — Всего от дома до метро, И окончанье переулка, Где вечно продают ситро.
Вот обгоняет вас ребенок. Взглянули вы со стороны — И узнаёте, как спросонок, Черты оставленной жены.
По тротуару — вереница, И перед вами, как в кино, Проходят лица, лица, лица Любовей, брошенных давно.
О, эта странная прогулка! Ах, эти тени — хоть беги!.. Но почему-то очень гулко Здесь ваши слышатся шаги.
А изменить маршрут непросто — Всего от дома до метро. И, добежав до перекрестка, Берете вы стакан ситро.

1975

Одна веселая кума…

Одна веселая кума Сводила муженька с ума, Предпочитая муженьку Любого мужика.
Одна веселая кума Сводила мужиков с ума И обожала мужику Еще сказать "ку-ку".
Одна веселая кума Почти что всех свела с ума, Когда пришла в селенье к ним Чума, чума, чума.
Кума в обнимку с мужиком Грозит проклятой кулачком — Мол, обходи, чума, мой дом Кругом, кругом, кругом!
Так вот, веселая кума, Хоть невеликого ума, Хоть ставить некуда клейма — Сильнее, чем чума, Сильнее, чем чума.

К русалкам

Одна младая девушка тут прыгнула в фонтан. И нечто непонятное цоп за ногу ее. — Я здешний водяной, — кричит, — поставил тут капкан на всяких девок-девушек и прочее бабье.
— Плывем со мной, красавица, по самой по трубе, резвиться будем, милая, я жду тебя давно. Я знаю, что понравится, понравится тебе, а нас никто не хватится, не вспомнит все равно.
А девушка хорошая, плеща второй ногой, подумавши, ответила, — уйди, поганый мент. Пока я здесь купаюсь без желания с тобой, намок билет студенческий — серьезный документ!
— Отвянь, не видишь, рыбина, что я сама рулю. Я что тебе — колхозница, чтоб делать тет-а-тет? Я, максимум, мороженое всей душой люблю. Ну и еще всем сердцем — свой университет.
Захлюпало чудовище, неназванный фантом, и отпустило девушку и жалобно поет, — Ступай себе, красавица, не пожалей о том, а я один наплачуся ночами напролет.
Русалка не случилася, зато и нет беды. На то стоит милиция у каждого метро. И выскочила барышня сухая из воды, и поскакала, и нырнула в "Русское Бистро".

К ожиданию

Ожидание — это чужое кино, обещание чуда — не чудо. Как в кино, забери меня, милый, в окно, забери меня, милый, отсюда.
Сколько лет провела у стекла, у окна, да теперь это больше не важно. Забирай меня, если тебе я нужна, поцелуй меня коротко, влажно.
Вероятно, иное иному дано, я нелепа, я слишком серьезна… Окуни меня, милый, в вино, как в кино, окуни меня, если не поздно.
Выбирай мы друг друга и не выбирай, но должно было грянуть все это, забирай меня, милый, скорей забирай, а не то моя песенка спета. забирай меня, милый, скорей забирай, а не то моя песенка спета.

Слушатель мой бесценный!

Ой, какой алкаш колоритный Слушал тут вчера мои песни! Ой, как он глазами ворочал, Как он рот разевал… Всё-то для него было ново: И моя девчачья походка, И мой гардероб немудрящий, И неэстрадный мой голосок.
Видимо, хотелось бедняге Сбегать за Серёгой, за Колькой… Быть не одному в этой куче, Не быть одному. Но никак не мог оторваться, Но не мог никак отлепиться, И с лицом дурацким, счастливым — Стоял и стоял.
Вот вам элитарные штучки! Вот вам посиделки в каминной! Вот вам — песня "наша — не наша", Огни ВТО! Ничего такого не нужно. Человек открыт перед песней. Человек доверчив и мягок. Но играть на этом — ни-ни.

Он — вещать, она — верещать…

Он — вещать, она — верещать, Достигать его глухоты. А душа прощать и еще прощать С небольшой своей высоты. Он — воплощать, она — вымещать. Как-то все у них неспроста. А душа прощать и опять прощать Со своего поста. Он — сокрушать, она — водружать Все чуднее их забытье. А душа прощать, прощать и прощать, Да они и не слышат ее. Да они и не видят ее. Да они и не помнят ее?

Волшебный сурок

Он играет, играет Элизе, Без конца повторяет урок, Но мерещится — ближе и ближе Подступает волшебный сурок. Прихотлива прекрасная дева, Прихотлива и страшно строга, С ней, пожалуй, не сделаешь дела, Не получится с ней ни фига.
На чахоточный слабый румянец Ты себя же, дурила, обрек. Но стоит под окном оборванец — И шарманка при нем, и зверек. Эти фижмы, улыбки, оборки, Эта мягкая влажность руки… Девы мелочны и дальнозорки, Но светлы и пушисты сурки.
Он играет, играет Элизе, Он повел бы ее под венец. Сердце будет дробиться, делиться, А потом разобьется вконец. Но играет — молчите, молчите! — И шарманка ему — не пророк. Он не бабе играет — мальчишке, У которого верный сурок.

Историк

Он не протестант, не католик — Пошире держите карман — Он просто российский историк, Историк Натан Эйдельман.
Он грудью к столу приникает, Глядит на бумаги хитро, Чернила к себе придвигает, Гусиное точит перо.
Средь моря речей и риторик, Средь Родины нашей большой О, как же нам нужен историк, Историк с российской душой!
Историк без лишних истерик С вельможи потянет парик, Он не открывает Америк: Россия — его материк.