— Ах, дочка! Я в твои годочки
Хоть и жила почти вдовой,
Была румяной и живой.
А ты — девица, не вдова,
А только теплишься едва…
— Ах, мама! Уж осталось мало.
И не жена, и не вдова,
И не жива, и не мертва.
А то, что чёрное ношу,
О том не спрашивай, прошу.
— Ах, дочка! О чём ты плачешь?
За что ты платишь?
Чем согрешила?
Куда спешила?
Себя решила…
1977
Слушатель мой
Ах, какой алкаш колоритный
Слушал тут вчера мои песни,
Ой, как он глазами ворочал,
Как он рот разевал.
Всё-то для него было ново:
И моя девчачья походка,
И гардероб немудрящий,
И неэстрадный мой голосок.
Видимо, хотелось бедняге
Сбегать за Серёгой, за Колькой.,
Быть не одному в этой куче,
Не быть одному.
Но никак не мог оторваться,
Но не мог никак отлепиться,
И с лицом дурацким счастливым
Стоял и стоял.
Вот вам элитарные штучки,
Вот вам посиделки в каминной,
Вот вам песня наша, не наша,
Огни ВТО…
Ничего такого не нужно,
Человек открыт перед песней,
Человек доверчив и мягок,
Но играть на этом — ни-ни!
Мишка из манной каши
Ах, какой он славный! | Am Dm
Лапки, хвостик, уши! | E7 Am
Я сегодня манной | Dm
Каши не докушал — | G7С
И тогда-то странный | A7 Dm
Случай приключился: | G7 С Dm
Медвежонок манный | Am
Из комков слепился. | E7Am
Он чуть-чуть непрочён,
Глазки из смородин,
Но зато на прочих
Не похож уродин.
А чтоб был заметен
Труд мой ненапрасный, —
Из брусники красной
Язычок прекрасный.
Я сказал верзиле,
Дяде в магазине:
Сколько бы медведей
К вам ни завозили,
Нет у вас такого!
Он же бесподобен!
Он еще удобен
Тем, что и съедобен…
Дядя согласился
И спросил покорно:
Почему твой мишка
Белый, а не чёрный?
Что он — иностранный?
А я ответил гордо:
Он из каши манной —
И спина, и морда.
Дядя был неглупый —
Это-то и гложет!
Он сказал, что взрослый
Так слепить не может.
А почему не может? —
Никто не угадает.
Просто каждый взрослый
Кашу доедает!
1978
Ах, мой ангел, не бойся…
Ах, мой ангел, не бойся
Потеплее укройся
Поуютней устройся
Успокойся, усни
Эти жуткие дяди
Не придут Бога ради
Нас с тобой не обидят,
И не тронут они
Ах, мой ангел бесстрашный,
Друг ты мой бесшабашный,
Мой боец рукопашный
Супротив бусурман…
А ведь ты не двужильный
А ведь он семимильный
Безымянный, бесфамильный
Этот самый Роман…
Да, бульварное чтиво,
Кто-то скажет учтиво,
И погасет ревниво
В изголовии свет.
Ты ж, мой ангел, не бойся
Засыпай, успокойся,
Эти жуткие дяди нас не тронут,
Нет, нет.
К цветам
Ах, эти мелкие ромашечки в саду
такие были в том чернобыльском году.
От первых дачных УВЧ на стороне
до неудачных приключений на луне.
Причем луна, она вообще не на виду,
но есть страна, где с сердцем точно не в ладу.
Довольно скоро, но не в тот проклятый год,
я неуклюже поползу, как луноход…
Причем страна — никто ни в чем не виноват,
когда везде полуразлад, полураспад.
И расщепляется невидимо строка
и облучает жизнь мою наверняка.
Такие мелкие ромашечки цвели,
когда со станции вдвоем на ощупь шли,
а Бог распада, сидя в божеском саду
ронял цветочки в том чернобыльском году.
И снова мелкие ромашки по земле,
и налегке иду, и не навеселе…
Пока глаза глядят, покуда голос есть,
и на дворе не восемьдесят шесть…
Барабан мой, ты моё прошлое…
Барабан мой, ты моё прошлое!
Я юна была и нежна.
Барабан мой, я стала взрослая —
Никому теперь не нужна.
Были палочки две точёные —
Только нужно ли их иметь?
Милый мой, я теперь учёная,
Я не стала бы так шуметь.
Лотерейный мой братец названый —
Мы дружны с ним немало лет.
Но боюсь, опять, будто назло мне,
Попадётся пустой билет.
Я обманутая обманщица,
И скажу тебе — верь не верь —
Барабан мой! Я барабаншица,
Барабаню в чужую дверь.
А придется ли мне раскаяться
Иль некаянной доживать —
Как, мой бедный, ты будешь маяться,
Будут бить в тебя, добивать.
Но пока мы с тобою оба-два,
А чужих — миллион вокруг.
Так не будем же ставить опыты
Друг на друге, мой милый друг!
1978
Виртути-Милитари
Без ордена Виртути-Милитари
Ко мне не возвращайтесь, говорю,
На коль уснули вы в Афганистане,
Едва ли вы проснётесь к январю.
Развёрнутые на закат пунцовый,
Продлите ваш почти невинный сон,
Ах, лоб свинцовый… Да, а гроб свинцовый —
Вот это вышел всенародный звон!
В Орле, Чите, Караганде, Тагиле,
В любом на нас отпущенном раю,
Во мгле, в черте оседлости, в могиле
Вы спите — я вам песенку спою.
Крепчай, моё негромкое глиссандо,
Взойдите в небо, сто усталых лун,
Во славу легконогого десанта,
Уснувшего под переборы струн!
Художник, супермен и пролетарий,
Я, ваша мать, волнением горю,
Без ордена Виртути-Милитари
Домой не возвращайтесь, говорю.