Вдогонку Евгению Клячкину
Селяви так селяви!
Тель-Авив так Тель-Авив.
До свиданья, Женька,
Пой там хорошенько!
У прибоя, на песке,
С разговорником в руке,
Молодой, не старый,
Ты сидишь с гитарой.
Там, на сахарных лугах,
На зеленых берегах —
Вспомнишь, бестолковый,
Климат наш суровый…
Селяви так селяви!
По любви так по любви.
По любви — по страсти?
Бог не даст пропасти!
К детям
Силы небесные, силы неравные!
Вечер недолог, путь недалек.
Если не с бездною, значит с Нирваною
тихий, усталый веду диалог.
Силы небесные, силы всесильные!
Кончится август — я в осень войду.
Реки молочные — бреги кисельные —
не замерзают в этом саду.
Силы небесные. Строки вечерние.
Дни беспокойные. Светлая тьма.
Силы сыновние. Силы дочерние.
Дети как дети. Зима как зима.
Игра в солдатики
Синие солдатики, красная картечь!
Идет война двенадцатого года.
Нам наши силы надобно беречь,
Раз на дворе — такая непогода.
Мы не гуляем — дождик за окном.
Все ждём, что переменится погода.
У нас полки и роты под огнём,
У нас война двенадцатого года.
Мой сын, представьте, полюбил войну.
И что ни день у нас — то новобранец.
Солдатский кивер и солдатский ранец,
Других игрушек не дари ему.
А горбунок несётся все быстрей!
А где-то зайцы скачут на опушке.
Дитя забыло кукол и зверей —
По целым дням у нас грохочут пушки.
Еще не скоро в школу он пойдёт
И поведёт сражения на парте.
Ему — четвёртый год, и он ведёт
Свои полки против Буонапарте.
Войне конец, и драпает француз.
Мы победили в той неравной схватке!
Мой храбрый сын подкручивает ус.
Какое счастье, всё у нас в порядке!
1978
Поговорим о нём
Сколько пришло дождей с тем хмурым днём…
Друг мой, присядьте здесь — поговорим о нём.
Поговорим о нём, поговорим о нём…
С юга на север он выбрал нелёгкий путь.
Ну что ж, я сказала — иди и счастлив будь.
Поговорим о нём, поговорим о нём…
С давним его портретом веду я спор —
Сильно ли изменился он с тех пор?
Сильно ли изменился, часто ли изменял…
Ложь или правда, что забыл меня?
Поговорим о нём, поговорим о нём…
О главном ещё хотела я вас спросить:
Нашёл ли он то, что ищет всю свою жизнь?
Нашёл ли он своё счастье, свой яркий свет,
Дорогу в страну, которой названья нет?
Поговорим о нём…
Эту дорогу давно он искать перестал.
Он похудел немного, очень устал.
Его на дороге близко я видел сам —
Должно быть, что на рассвете придёт он к вам…
1974
Сколько среди людей ни живи…
Сколько среди людей ни живи —
Каждый царь или бог.
Но воспоминанье о старой любви
Всех застает врасплох.
И открывается пыльный том,
И ты не веришь глазам,
А там засушенный бледный бутон,
А был пурпурный розан.
Как он кончики пальцев колол,
Светился весь изнутри!
Как нож из ножен, из книги на стол
Он выпорхнул, посмотри.
Там пепел, пепел из лепестков.
Так собирай скорей,
Как много на свете тайных богов,
Как много явных царей.
Но и небожителей — да, увы —
Будь то царь или бог,
Воспоминанье о старой любви
Всегда застает врасплох.
К независимости
"Независимость — неважное слово,
да больно уж вещь хорошая."
"Nesmertelnost" — оригинальное (чешское) название романа Кундеры "Бессмертие".
Слово неважное, да больно уж вещь хороша.
Следовало б догадаться, хотя бы как Милан Кундера.
Жизнь обработана, почва слегка оскудела.
Ну и, естественно, просится в рифму душа.
Слово неважное, да больно хорошая вещь.
Странное дело — не быть в Атлантиде атлантом.
То ли ландшафт нехорош, то ли климат зловещ,
и угораздит родиться с умом и талантом.
Слово неважное, а вещь хороша, хороша.
Ах, не слюбилось? — Так так и скажи — не стерпелось.
КУндера или КундЕра… Рифмуйся, не бойся, душа.
Невыносимая легкость. Неспешность. И все-таки, ах, несмертельность.
К Коржавину
Смеркалось, только диссиденты
руками разгоняли мрак,
любви прекрасные моменты
не приближалися никак,
когда, помыслив хорошенько,
не срам, не пасквиль, не донос,
всемирный голубь Евтушенко
письмо за пазухой принес.
Я над ответом хлопотала,
письмо вертела так и сяк,
но что-то в воздухе витало,
один лексический пустяк,
чего ждала, уж не команды ль —
спаси меня и сохрани,
но все твердили — Эмка Мандель,
и было отчество в тени.
Кого спрошу, никто не дышит
в окошко дома моего,
и каждый пишет, да не слышит,
кругом не слышит ничего.
Обременен нездешней славой,
любимец всех концов Земли,
наш письмоносец величавый
исчез в сапфировой дали.
На всякий случай на пожарный
я в Шереметьево приду
с цветами глупыми, пожалуй,
стоять в каком-то там ряду.
Смеркалось — да — но тих и светел
приемник "голоса" ловил.
Один Коржавин нас заметил
и чуточку благословил.
Смотрю кругом — какие рожи!.
Смотрю кругом — какие рожи!
Встряхнусь — зато какие души…
Иду от мясника Сережи
До парикмахера Андрюши.