Бродят ветры-скоморохи,
Задевают провода…
Вдоль по Северной дороге
Старший водит поезда.
В поездах товары возит,
Знает всякий паровоз,
Хоть на том на паровозе
Двадцать штук одних колес!
Младший — тоже на работе,
У того — повыше пост:
Младший сын на самолете
Долетал почти до звезд.
У него — своя дорога,
Свой особенный причал.
Говорит, что видел много,
Только бога не встречал.
Оба — соколы степные,
Оба — гордость и оплот…
Старший пишет заказные,
Младший «молнии» дает.
Каждый празднует победу,
Жизнь обоим по плечу.
Старший пишет: «Жди, приеду»,
Младший пишет: «Прилечу…»
На столе стоит закуска.
Только где ж застряли вы,
Самолеты из Иркутска,
Паровозы из Москвы?
Ждет старуха — не дождется
Ненаглядных сыновей.
За окошком — скрип колодца,
Воробьи и ветровей.
И глядит она печально,
В облака глядит до слез —
Как бы младшего случайно
Ветер мимо не пронес…
ТЫ ПО СТРАНЕ ИДЕШЬ…
Ты по стране идешь. И нет такой преграды,
Чтобы тебя остановить могла.
Перед тобой смолкают водопады
И отступает ледяная мгла.
Ты по стране идешь. И, по твоей поруке,
Земля меняет русла древних рек,
И море к морю простирает руки,
И море с морем дружится навек.
Ты по стране идешь. И все свои дороги
Перед тобой раскрыла мать-земля,
Тебе коврами стелются под ноги
Широкие колхозные поля.
И даже там, где запах трав неведом,
Где высохли и реки, и пруды, —
Проходишь ты — и за тобою следом,
Шумя, встают зеленые сады.
Твои огни прекрасней звезд и радуг,
Твоя дорога к солнцу пролегла.
Ты по стране идешь. И нет такой преграды,
Чтобы тебя остановить могла.
НАСТАСЬЯ
Ой, не про тебя ли пели скоморохи,
Пели скоморохи в здешней стороне:
«Завяла березонька при дороге,
Не шумит, зеленая, по весне?»
Ой, не ты ль, Настасья, девкой молодою
Думала-гадала — любит или нет?
Не тебя ль, Настасья, с горем да с нуждою
Обвенчали в церкви в зимний мясоед?
Не тебе ль, Настасья, говорили строго,
Что на белом свете все предрешено,
Что твоя дорога — с печки до порога,
Что другой дороги бабам не дано?
Расскажи ж, Настасья, про свою недолю,
Расскажи, Настасья, про свою тоску, —
Сколько раз, Настасья, ты наелась вволю,
Сколько раз смеялась на своем веку;
Сколько лет от мужа синяки носила,
Сколько раз об землю бита головой,
Сколько раз у бога милости просила,
Милости великой — крышки гробовой?
Расскажи, Настасья, как при звездах жала,
Как ночей не спала страдною порой,
Расскажи, Настасья, как детей рожала
На жнивье колючем, на земле сырой.
Сосчитай, Настасья, сколько сил сгубила,
Сколько слез горючих выплакала здесь…
Говори, Настасья, обо всем, что было,
Говори, Настасья, обо всем, что есть.
То не ты ль, Настасья, по тропинке росной
Ходишь любоваться, как хлеба шумят?
То не ты ль, Настасья, на земле колхозной
Отыскала в поле заповедный клад?
Не твои ль поймали руки золотые
Сказочную птицу — древнюю мечту?
Не перед тобой ли старики седые
С головы снимают шапку за версту?
И не про тебя ли говорят с почетом
В городе далеком и в родном селе?
За твою работу, за твою заботу
Не тебя ли Сталин принимал в Кремле?
И не ты ль, Настасья, говорила бабам,
Что родней на свете человека нет:
— Дал он хлеб голодным, дал он силу слабым,
Дал народу счастье да на тыщи лет.
Он своей рукою вытер бабьи слезы,
Встал за нашу долю каменной стеной…
Больше нет, Настасья, белой той березы,
Что с тоски завяла раннею весной.
«ГЕОГРАФИЯ ЖИЗНИ»
(Рассказ колхозного сторожа)
А какая же у меня география жизни? Что я, генерал какой, что ли?!
Нам не давали крестов на войне,
Музыкой нас не встречала столица…
Что же такое рассказывать мне?
Чем перед вами хвалиться?
Делали мы небольшие дела,
Знали свою немудрую науку,
Что от отцов к сыновьям перешла
Или от деда досталася внуку.
Солнышко летом да печка зимой,
Хлеб, да картошка, да в праздники — каша:
Из дому — в поле, с поля — домой, —
Вся география наша.
Думали — так суждено на роду,
Большего знать не могли, не умели…
Жизнь изменилась. И в прошлом году
Стал я работать в артели.
Выдался год — урожаем хорош, —
Ласковый, теплый, погожий.
Ветер шумел, и высокая рожь
Кланялась в ноги прохожим.
Столько хлебов, что — одна благодать!
Осени ждать не обидно:
Глянешь направо — конца не видать,
Глянешь налево — не видно.
Я получил сапоги и ружье,
Как полагалось по плану.
Люди сказали, что счастье свое
Мне отдают под охрану.
Много я выходил в поле дорог
С этим ружьем за плечами,
Глаз не щадил и не миловал ног,
Спать разучился ночами.
В бури, и в грозы, и в дождь проливной
Я не бежал хорониться под крышей…
В августе месяце, ночью, со мной
Случай безрадостный вышел.
Помню отлично: закончил обход,
Сел покурить на кургане.
Звезды не светят, луна не встает,
Поле в каком-то тумане.