Народная былина
Не заря с зарей сходилася,
Синим морем заглядясь;
На красавице боярышнике
Молодой женился князь.
Да недолго с нею нажился,
В очи ясные глядел;
Променял он ложе брачное
На колчаны вражьих стрел.
Подступила к стогнам киевским
Печенежская орда,
И поехал князь на ворога
Тратить силы и года.
Бьется долго ли, коротко ли,
Возвращается домой.
Растерял дружину верную,
В мыле конь его лихой.
Повстречалися две странницы,
Молвят: "Здравствуй, славный князь!
Ты к княгине-бесприданнице
Поезжай не торопясь.
Там не много встретишь радости,
Мы из терема сейчас.
В честь твоей ли, княже, младости
Меды пили там не раз?
Ты оставил много золота,
Mного всякого добра…
Да в недобрый час случилося
Ехать князю со двора!
Из подвалов клады ценные,
Из конюшен кони все
Утекли куда — неведомо,
Словно грезы по росе.
Свет-княгиня платья красные
Износила без тебя,
Жарче солнца разгоралася,
Друга нового любя!”
Князь нахмурил брови черные,
Шлем надвинул на глаза.
То не волны расшумелися —
В сердце вспыхнула гроза.
Он быстрее ветра буйного
В терем княжеский идет
И затворы самодельные
Размыкает у ворот.
Спят покои сном таинственным,
Только грустная луна
Смотрит в окна, как преступница
Уличенная, бледна.
Входит князь во дверь дубовую,
По царьградскому ковру —
В спальню, к пологу желанному,
К заповедному одру.
Крепко спит княгиня юная,
В грезах дышит горячо.
Точно змеи, косы черные
Упадают на плечо.
Славный князь глядит, нахмурился,
В сердце холод и тоска,
И взялась за меч воинственный
Задрожавшая рука.
Он глядит и думу думает,
Злобу темную тая:
"Ты ждала ль меня, изменница,
Подколодная змея?
Наложу печать я мертвую
На горячие уста,
Побледнеешь ты, румяная,
Как венчальная фата”.
И на шею лебединую
Тяжко рухнул княжий меч.
И, не белая жемчужина —
Голова упала с плеч!
А красавица княгинюшка
Честь, как схимница, блюла,
Всё ждала супруга милого,
Всё до нитки сберегла.
В кладовых лежит нетронутым
Все хозяйское добро:
В бочках пиво, меды крепкие,
Жемчуга и серебро.
Красны платья не изношены,
Утварь звонкая цела,
И шелками скатерть вышита
Для дубового стола.
Спят покои сном таинственным,
Только тихая луна
Светит в окна, как покойница
Неподвижная, бледна.
Грустно князю одинокому,
Ретивое жжет укор.
Он коня седлает быстрого,
Выезжает на простор.
Выезжает в поле чистое,
Пышет жизнью вольный конь.
А у князя взор туманится,
Душу высушил огонь.
То не призраки холодные,
Не туманы от земли —
Две наветчицы, две странницы
Показалися вдали.
"Стойте, лютые разлучницы!
Здесь устанете вы навек!” —
Молвил князь и вещим странницам
Гневно головы отсек!
Март 1892
ВЕСЕННЯЯ ПОЭМА
1
Когда они сошлись, ей было двадцать три.
Ему — семнадцать лет… Расшпилив темный локон
И тканями гардин завесив стекла окон,
Она делила с ним восторги до зари.
Ей нравилося в нем неловкое смущенье,
Невинность важная, и первые томленья,
И слезы ревности в потупленных очах,
Когда она друзей, смеясь, именовала
И медленной рукой альбом перебирала,
Где лица строгие во фраках, в орденах
Таились: все дельцы, артисты и вельможи,
Иные лысые, в задумчивых очках,
Непогрешимостью на схимников похожи.
А он в ней все любил, все нравилось в ней, нежной,
Порой мечтательной, капризной иль небрежной:
Ее язвительный и скромный разговор,
Душистый будуар, ковры и занавески,
И ваз затейливых расписанный фарфор
Восточной прихотью в цветные арабески.
И нравилось ему, что, скрытая от всех,
Их страсть была полней в таинственном романе,
Что негою звучал ее картавый смех,
Что имя у нее ласкательное — Фанни.
Как часто проводил, бывало, с ней вдвоем
Он, юный, влюбчивый, зимою вечер длинный.
И было все полно в мерцающей гостиной
Ее присутствием, как тихим божеством.
Порой ее черты мгновенная тоска
Темнила: прошлое ль вставало из тумана?
Она, смотря в камин, молчала и слегка,
Как спугнутым крылом, смущенная рука
Играла веером с решеткою экрана.
И вдруг, согнав с чела, как облако, печаль,
Садилась весело за томную рояль.
Он подымал пюпитр, спешил раскрыть ей ноты,
Накинуть на плечи оброненную шаль.
И вот мелодия, исполнена дремоты,
Сперва едва слышна, как тайная печаль.
Потом она журчит, рыдает и трепещет,
Как в наслаждении изнывшая любовь,
И снова чуть звенит и, разгораясь, плещет
И тихой жалобой вдали смолкает вновь.