Тот синдром приобрела
И с тех пор его для дроли
Все хранила, берегла.
Сохраняла что есть мочи,
Недотрогою росла,
И до первой брачной ночи
Донесла, не растрясла.
А как свадьбу мы сыграли,
Так наутро мил-дружка
В Красну Армию забрали,
В регулярные войска.
Служит милый на границе,
Служба близится к концу,
И ему ночами снится
Все, что следует бойцу.
Стыдно стало мне, ребята,
Застучала кровь в висках,
Ведь и сам давно когда-то
Я служил в погранвойсках.
И родимая сторонка
Так же снилась мне во сне,
И ждала меня девчонка,
И хранила верность мне.
И, простившись с недотрогой,
От стыда едва живой,
Я побрел своей дорогой
Путь-дорожкой половой.
Мне для Алки ничего не жалко…
А. Б.
Мне для Алки ничего не жалко, -
Кто бы там чего не говорил.
Я недавно Алке зажигалку
За пятнадцать тысяч подарил.
Чтоб сумела Алка искру высечь
От которой можно прикурить,
Мне пришлось ей за пятнадцать тысяч
Зажигалку эту подарить.
Приобрел я зажигалку эту
По такой неистовой цене,
Чтобы, прикуривши сигарету,
Вспоминала Алка обо мне.
На свои купил, на трудовые,
Те, что получил за этот стих.
Бабки, прямо скажем, – ломовые.
Алка, прямо скажем, стоит их.
Сгущалась тьма над пунктом населенным…
Сгущалась тьма над пунктом населенным,
В ночном саду коррупция цвела,
Я ждал тебя, как свойственно влюбленным,
А ты, ты, соответственно, не шла.
Я жаждал твоего коснуться тела,
Любовный жар сжигал меня дотла,
А ты прийти ко мне не захотела,
А ты, смотрите выше, все не шла.
Полночный сад был залит лунным светом,
Его залил собою лунный свет.
Сказать такое – нужно быть поэтом,
Так написать – способен лишь поэт.
Поэт, он кратким должен быть и точным,
Иначе не поэт он, а фуфло.
Короче, я сидел в саду полночном.
А ты, как чмо последнее, не шло.
Я обычно как напьюсь…
Я обычно как напьюсь,
Головой о стенку бьюсь.
То ли вредно мне спиртное,
То ли просто возрастное.
1995
Кончилось время военных походов…
Кончилось время военных походов,
Мирное время берет свой разбег.
Крепни, великая дружба народов,
Ельцин и Клинтон – братья навек.
Выколем глаз, кто былое помянет,
Нам ли сегодня грустить о былом.
Клинтон и Ельцин сидят на диване,
Ельцин и Клинтон лежат за столом.
Клинтон и Ельцин кружат над планетой,
Людям земли посылая привет.
Есть ли картина прекраснее этой?
Этой картины прекраснее нет!
Мог ли когда-то об этом мечтать я?
Нет, и мечтать я об этом не мог!
Ельтон и Клинцин – сиамские братья,
Клинцин и Ельтон – наш общий итог.
Кто из нас не знает Мишку?
Кто из нас не знает Мишку?
Миша Мишин всем нам мил.
Замечательную книжку
Написал наш Михаил.
В зашибенном переплете,
Шрифт, бумага – все при ней,
Посильней, чем „Фауст“ Гете
И раз в десять посмешней.
Потерявши стыд и совесть,
Он во всей предстал красе,
Есть рассказы в ней и повесть,
Пьесы, очерки, эссе.
Пульс эпохи в книге слышен,
Слышен гул лихих годин,
Молодец, товарищ Мишин,
Извиняюсь, господин.
Он, мятежный просит бури,
Дышит гневом и тоской,
В нашей, блин, литературе
Он всего один такой.
Куда Россия подевалась?…
Куда Россия подевалась?
Неужто канула во мглу?
Вчера ведь только продавалась
На каждом что ни есть углу.
Мужчина к женщине приходит…
Мужчина к женщине приходит,
Снимает шляпу и пальто,
И между ними происходит,
Я извиняюсь, черт-те что!
Их суетливые движенья,
Их крики дикие во мгле,
Не ради рода продолженья,
Но ради жизни на земле.
И получив чего хотели,
Они, уставясь в потолок,
Лежат счастливые в постели
И пальцами шевелят ног.
Наш Ту-154…
Т. Догилевой
Наш Ту-154,
Смекалки русской буйный плод,