Окруженная роем поклонников, она, в сущности, оставалась одинокой. Не только Баратынский – многие отмечали какую-то романтическую грусть красавицы-поэтессы. «Печаль», «томность», «мечтательность» – эти слова неразрывно связаны с Екатериной Тимашевой. Ее «томны сны и сладки муки//Умилительной разлуки/ И несбыточной мечты» разглядел и описал в своем стихотворении Языков. О том же пишет в строках, обращенных к Тимашевой, и Великопольский.
А в ее стихах часто встречается слово «блаженство». Что же считала блаженством эта неординарная и не очень счастливая женщина? Неужели единение с Божеством? Но она не была замечена в излишней религиозности. Сейчас слово «блаженство» приобрело несколько утилитарный оттенок. Например, блаженство съесть вкусное пирожное; после долгой ходьбы погрузить усталые ноги в горячую воду и т. п. Конечно, Екатерина писала не об этом. В словаре русского языка В. Даля блаженство – «высшая степень духовного наслаждения». «Жить для других – значит жить для себя. Доброжелательность, бесконечная любовь к себе подобным – вот истинное блаженство; иного нет» – полагал Петр Чаадаев. Человеку невозможно достичь блаженства без страданий, его необходимо выстрадать. Стихи Тимашевой местами являют как раз такую готовность к страданиям.
Н. М. Языков. Старинная гравюра
Родня у нее была великосветская. Как уже говорилось, она была каким-то образом родственно связана с семейством Киндяковых. Интересно свидетельство умной и талантливой Веры Ивановны Анненковой, рожденной Бухариной (1813–1902), красавицы «с младым раздумьем на челе». За долгую жизнь ей довелось общаться со многими интереснейшими людьми – писателями, актерами, музыкантами. Она вспоминала: «Два гостеприимных дома взяли на себя миссию оживлять Москву и собирать лучший цвет общества – это были дом Пашковых и дом Киндяковых. Летом и зимой там собирались несколько раз в неделю, танцевали и, редкая вещь! разговаривали!» Между постоянными посетителями этих домов Бухарина особо отмечает появлявшихся здесь в каждый приезд из северной столицы Александра Тургенева и «очаровательного и умного поэта Петра Вяземского».
Представители семейства Киндяковых, вращавшиеся в кругу известных писателей, стали прототипами многих литературных героев. Лев Васильевич Киндяков с женой Анной Владиславовной и дочерью Аделаидой лечились в Пятигорске «на водах». Там же оказался их знакомый Н. М. Сатин – товарищ молодого М. Ю. Лермонтова по московскому университетскому пансиону, который познакомил Киндяковых с поэтом. Знакомство оказалось не только продолжительным, так как семья пробыла в Пятигорске до конца июля, но и результативным. Предполагают, что с Аделаиды, дочери Льва Васильевича, была списана княжна Мэри в «Герое нашего времени», а с ее матери Анны Владиславовны – княгиня Лиговская. Профессор Висковатов, исследователь творчества Лермонтова, рассказывал: «Видели прототипы княгини и княжны в госпоже Киндяковой с дочерью из Симбирска, лечившихся в Пятигорске».
И. А. Гончаров тоже нашел героинь «Обрыва» в семье Киндяковых. Предание рода гласит, что для создания образа Т. М. Бережковой писатель заимствовал некоторые черты Анны Владиславовны, а Марфенька и Верочка списаны с ее внучек от рано умершей дочери Натальи Львовны.
П. А. Вяземский именовал первых красавиц Москвы «московскими розами» (1826). Это были сестры Римские-Корсаковы и сестры Киндяковы. Средней сестре Киндяковой Елизавете посвящено стихотворение Вяземского «Запретная роза». Судьба Елизаветы на довольно продолжительное время стала предметом нескромного интереса света.
Современному читателю не вполне понятен смысл этого стихотворения, но тогда оно было весьма злободневным. В феврале 1824 года Елизавета Киндякова была выдана за обер-прокурора князя И. А. Лобанова-Ростовского (1789–1869), происходящего от ростовских Рюриковичей, – человека высокого роста, худого, бледного, с крупными чертами лица, с суровым взглядом, с жидкими белокурыми волосами («шмель»). Особенность физического здоровья Ивана Александровича не позволяла ему завершить брак. Интимная жизнь молодоженов стала предметом нездорового любопытства общества. Вяземский писал 9 апреля 1825 года А. И. Тургеневу: «Ты знаешь или не знаешь, что обер-прокурор Лобанов женат на Киндяковой, но что она, говорят, не замужем» и пр. Большим успехом пользовался следующий анекдот (распространяемый тем же Петром Андреевичем): получив орден Владимира, князь сказал своей теще: «Поздравьте меня, я кавалер», а она ему ответила: «Слава Богу, стало быть, и дочь моя будет дама».