В ночь с 13 на 14 мая 1997 года Ника Турбина в результате ссоры бросилась из окна пятого этажа, сломав себе позвоночник, оба предплечья и разбив тазовые кости. В Ялте, где родилась Ника Турбина начали сбор средств на лечение. Пройдя 12 операций и выписавшись из больницы, Ника вернулась в родной город, где у неё случился буйный припадок, раньше которыми она никогда не страдала. Нику забрали в психбольницу. Выбраться оттуда ей помогла всё та же Алёна Галич, учительница Ники. В 26 лет у Ники остаются лишь две кошки и собака. Она продолжает активно употреблять алкоголь. Не имеет нормального образования и работы. 11 мая 2002 года она были в гостях у своей знакомой Инны, которая жила на той же улице. На некоторое время Ника осталась одна, сидя на подоконнике пятого этажа, свесив ноги вниз. Это была ее излюбленная поза, она никогда не боялась высоты. Видимо, она неудачно повернулась. С координацией у Ники всегда было плохо. Гуляющий с собакой мужчина увидел, как она повисла на окне, и услышал ее крик: «Саша, помоги мне, я сейчас сорвусь!» Внизу какие-то люди пытались растянуть куртку. Но на этот раз Бог Нику не спас. Она умерла по дороге в больницу.[2]
Искренняя благодарность всем кто помог в подборке материала о Нике и её творчестве: Андрею Павленко, Татьяне, Светлане Смирновой, Лене Кац.
Эссе о Нике Турбиной
ВМЕСТО ПРЕДИСЛОВИЯ.
С Турбиной у меня вообще связана почти мистическая история. Я бы никогда не узнала о ее смерти, может бы, и не заинтересовалась бы ее личностью, всей ее жизнью по-настоящему (так бы и осталась она для меня этаким вундеркиндом-выскочкой, странной девчушкой, о которой так много говорили и писали в середине 80-х. А я, о Боже, ей завидовала!). Вот и осталась бы — как строчка, как название фильма "Ника которая…". Но если бы не случай… В середине мая прошлого года, числа наверное 15, что-то заставило меня набрать в поле ввода Яндекса это имя — НИКА ТУРБИНА. И как знамение — погибла, покончила с собой, обстоятельства смерти невыяснены, трагическая смерть, загадочное самоубийство русского поэта… — детектив какой-то. Погибла. Буквально вчера, всего три дня назад — по спине пробежал холодок. А как же всемирно известная поэтесса? А как же многотысячные тиражи и полные залы? В коротких, зачастую противоречивых статьях — полная путаница дат и фактов. Эпитеты, которыми «награждали» Нику авторы статей колеблются от гениального русского Поэта (с большой буквы) до "алкоголички-дегенератки", которым не место на земле. Что-то, Ника, тут не так. Скажи мне, как тут разобраться? Месяца три чуть ли ежедневно просматривала десятки ссылок на Нику Турбину, собирала информацию по крупицам. Зачем? О, Господи, неужели сейчас, чтобы о тебе вспомнили и заговорили, надо умереть. Или достаточно умереть?
А тут еще на работе клич бросили — к 8 марта напишите каждый по статье о судьбе какой-нибудь яркой неординарной женщины — нашей современницы. Я решила писать о Турбиной. "Зачем тебе эта сумасшедшая самоубийца, кто ее помнит?" — вопрошали коллеги — журналисты и шли писать о первых учительницах, ударницах труда эпохи Страны Советов, бизнесвуменшах и топ-модельках областного пошиба. Знаете ли, как сложно было собрать и переработать килобайты разрозненной и противоречивой информации и сложить ее в единую картину:
Картина так и осталась неполной. Кто-то найдет в моем эссе массу неточностей и искажений реальности, кто-то просто пожмет плечами — чего, мол, разоряться. Насчет первого — буду рада поправкам и замечаниям, но только — настоящим, от того, кто действительно знает. Насчет второго — и Бог с вами, просто вам в другую сторону. Кстати, сегодня (6 марта) маленькая дата — 20 лет со дня появления первой публикации стихов Ники Турбиной, но об этом ниже.
Я представляла ее себе. Худая рыжеволосая женщина, почти моя ровесница (тремя годами старше), ростом чуть меня пониже, с глазами грустными-грустными, и цвет — как вода в холодном осеннем пруду, в котором отражается пронзительно-голубое небо. Небо — облака — луч солнца — опять набежала туча — лоб ее хмурится, морщится недовольно, только не надо с балкона, милая, пожалуйста. Давай, лучше коньяку выпьем, покурим на балконе, ты мне стихи почитаешь. Голос у тебя теплый, шелестящий, с хрипотцой. Только не надо с балкона… Только не надо…
"Только не надо завидовать Нике Турбиной, — помню, как убеждал меня, тогда еще совсем малышку, делающую первые поэтические шаги, местный то ли поэт, то ли просто радетель за юные таланты. — Ради Бога, не завидуй ее судьбе. Пройдет 10–15 лет, и ты сама поймешь, почему". Помню также испуганные глаза моей мамы, которая ни с того, ни с сего вдруг стала прятать от меня тетрадки и альбомы с моими поэтическими опусами. Шутка ли, дочурка, вместо стишков о белочках и ежиках, вдруг стала писать о конце света и последствиях чернобыльской катастрофы. Недавно мама призналась: "Как в середине 80-х стали говорить об этой Нике, так я сразу для себя решила: никаких стихов, никаких вундеркиндов мне не надо!"