1937
ПОЭТУ
Эта ночь раскидала огни,Неожиданная, как беда.Так ли падает птица вниз,Крылья острые раскидав?Эта полночь сведет с ума,Перепутает дни — и прочь.Из Норвегии шел туман.Злая ночь. Балтийская ночь.Ты лежал на сыром песке,Как надежду обняв песок.То ль рубин горит на виске,То ль рябиной зацвел висок.Ах, на сколько тревожных летГоречь эту я сберегу!Злою ночью лежал поэтНа пустом, как тоска, берегу.Ночью встанешь. И вновь и вновьЗапеваешь песенку ту же:Ах ты ночь, ты моя любовь,Что ты злою бедою кружишь?Есть на свете город Каир,Он ночами мне часто снится,Как стихи прямые твои,Как косые ее ресницы.Но, хрипя, отвечает тень:"Прекрати. Перестань. Не надо.В мире ночь. В мире будет день.И весна за снега награда.Мир огромен. Снега косы,Людям — слово, а травам шелест.Сын ты этой земли иль не сын?Сын ты этой земле иль пришелец?Выходи. Колобродь. Атамань.Травы дрогнут. Дороги заждались вождя…
…Но ты слишком долго вдыхал болотный туман.Ты верить не хочешь во что-нибудь, кроме дождя".
1937
О ПОШЛОСТИ
У каждой ночи привкус новый,Но так же вдребезги храпятИ спят, откушав, Ивановы,В белье, как в пошлости, до пят.А я один. Живи в пустыне.Иди, главы не нагибай,Когда бараньим салом стынетИх храп протяжный на губах.Куда идти, куда мне деться!От клизм, от пошлости, от сна!Так выручай, простое детствоИ лермонтовская сосна.И не уйти. Меня за локотьХватает мир их, и, рыгнув,Он хвалит Александра Блока,Мизинец тонко отогнув.Я бью наотмашь, и мгновенноОн внешне переменит суть,Он станет девушкой надменной,Пенснишки тронет на носу.И голосом, где плещет клизма,Пенснишки вскинув, как ружье,Он мне припишет десять "измов"И сорок «выпадов» пришьет.Я рассмеюсь, я эту рожуУзнаю всюду и всегда,Но скажет милая: "Быть может",И друг мне руку не подаст,И будет утро… На рассветеМне скажет Александр Блок:"Иди, поэт, ищи по свету,Где оскорбленному есть чувству уголок".Иди, доказывай алиби,Алиби сердца, или вот —Вполне достаточный калибрМелкокалиберки "франкот".
22 октября 1937
ВСТУПЛЕНИЕ К ПОЭМЕ `ЩОРС`
Я открываю окна в полночь.И, полнясь древней синевойИ четкостью граненой полнясь,Ночь проплывает предо мной.Она плывет к своим причалам,Тиха, как спрятанный заряд,Туда, где флаги раскачалаНеповторимая заря.Я слушаю далекий грохот,Подпочвенный, неясный гуд,Там поднимается эпоха,И я патроны берегу.Я крепко берегу их к бою.Так дай мне мужество в боях.Ведь если бой, то я с тобою,Эпоха громкая моя.Я дни, отплавленные в строки,Твоим началам отдаю,Когда ты шла, ломая сроки,С винтовкою на белый юг.Я снова отдаю их прозе,Как потрясающие те —В несокрушающих морозахИ в сокрушающей мечте.Как те, что по дороге ржавой,В крови, во вшах, в тоске утрат,Вели к оскаленной ВаршавеПолки, одетые в ветра.Так пусть же в горечь и в наградуПотомки скажут про меня:"Он жил. Он думал. Часто падал.Но веку он не изменял".
1937
* * *
Девушка взяла в ладони море,Море испарилось на руках.Только соль осталась, но на северМедленные плыли облака.А когда весенний дождь упалНа сады, на крыши, на посевы,Капли те бродячие впиталБелый тополиный корень.Потому, наверно, ночью длиннойСнится город девушке моей,Потому от веток тополиныхПахнет черноморской тишиной.