что разменивал божью милость.
а теперь стал равен себе — клошар.
юность отбирается, как и дар —
много лет ты лжешь себе, что не стар.
лжешь, что ничего не переменилось.
22 октября 2014, Париж
Молодость-девица,
взбалмошная царица
всего, что делается
и не повторится.
чаянье, нетерпение,
сладостная пытка —
всё было от кипения,
от переизбытка.
божественное топливо,
биение, напряжение —
дай тем, кем мы были растоптаны,
сил вынести поражение,
кем мы были отвергнуты —
не пожалеть об этом,
а нам разве только верности
нашим былым обетам,
так как срока давности —
радуга над плечами —
нет только у благодарности
и печали.
2014 год
Стихи — 2015
Колыбельная для Ф.А
сыну десять дней сегодня
засыпай, мой сын, и скорее плыви, плыви
словно в маленькой джонке из золотой травы
вдоль коричневой Ганги в синий фонтан Треви
принеси людям весть с холодной изнанки смерти,
с видимого края любви
засыпай, моя радость, и убегай, теки
словно лунное масло, в долины и родники,
в голубые лиманы, на дальние маяки
погружая в питерские сугробы, в пески Гокарны
сразу обе руки
засыпай легко, мое сердце, и мчи, и мчи
сквозь базары Стамбула, их свечи и калачи,
суматоху вокзалов в Маргао и Урумчи, —
прокричи всем, давайте праздновать, я вернулся,
бриджабаси и москвичи
8 января 2015 года
Грише П.
начинаешь скулить, как пес, безъязыкий нечеловек:
там вокруг историю взрывом отшвыривает назад,
а здесь ветер идет сквозь лес, обдувая, как пену, снег,
так, что легких не хватит это пересказать
через толщу смерти, через тугой реактивный гул
того будущего, что прет, как кислотный дождь:
говори все как есть, говори через не могу
говори словно точно знаешь, на что идешь
никогда не поймешь, что прав, не почувствуешь, как богат
разве только четверостишие, в такт ходьбе
пробормочет старик, покидающий снегопад,
и печально разулыбается сам себе
3 февраля 2015
сойди и погляди, непогрешим,
на нас, не соблюдающих режим,
неловких, не умеющих молиться,
поумиляйся, что у нас за лица,
когда мы грезим, что мы совершим
мы купим бар у моря. мы споем
по телеку о городе своем
мы женимся на девушке с квартирой
кури и ничего не комментируй
уже недолго, через час подъем
как горизонт погаснет там, вдали,
ничком, с ноздрями, полными земли
мы все домой вернемся, пустомели
мы ничего предвидеть не умели
мы всё могли
20 февраля 2015
словно гибкое дерево, по утрам
солнце через окна врастает в храм;
стелется туман вдоль низин,
через главные площади, вдоль мостов
над Севаном-озером, сквозь Ростов,
где твой дед сидит с удочкой, не шумя —
не мелькнет ли чья-нибудь чешуя —
над Москвой, где услышу я,
а старушка Темза, поймав с высот,
на руке тебе принесет:
этот нежный, южный, нездешний звон
прилетит на Мэрилебон,
где дороги будут ему тесны, —
звону новой, первой твоей весны —
и споет тебе из-за стен и рам:
«ты красавица, Мариам!»
06.04.2015
вы, торговцы святым с колес,
устроители тайных месс,
продавцы ритуальных слез,
сочинители черных пьес;
мы, стареющие, увы,
власти этой степи большой,
боги топлива и жратвы,
постановщики войн и шоу,
вот такую вот шваль, как вы,
ненавидящие душой;
значит, мы вас собрали здесь,
так сказать, разместить заказ:
мы из вас выбиваем спесь,
вы садитесь бессмертить нас:
и шизофазию наших речей,
и мутации наших лиц —
все запечатлейте до мелочей,
все запомните до крупиц.
чтобы без посторонних глаз,
очень тихо, ведь сдаст любой, —
рассказать сыновьям о нас,
вдохновить их своей борьбой
за влияние на умы
вас распнет потом большинство:
мы нормальные силы тьмы.
нам забвенье страшней всего.
так что, мастера хорошо приврать,
даровитые дураки:
открываем-ка все тетрадь,
пишем с красной строки.
9 апреля 2015
да-да, родная, если и делить
хлеб языка великого, то вот с кем
гляди, тебя опять пинает Бродским
коммуникационный инвалид
скорей на улицу, где ждет тебя «хёндай
солярис» бежевый с водителем Исланом
ныряй в большой волоколамский слалом
и наблюдай
ты видела: чиновники, менты
едва заговоришь, уходят в плечи.
ничто не отделяет, кроме речи,
от темноты
легко быть ломким умницей с судьбой
средь узких дев с лирической хворобой,
а ты давай-ка без страховки пробуй
пребыть собой
отстаивай, завинчивай в умы
свои кавычки, суффиксы, артикли
там, где к формулировкам не привыкли
длиннее «ы»
они умеют и азарт, и труд
смешать с землей в зверином наступившем
но как мы говорим и что мы пишем
не отберут
слыви позёркой, выскочкой, святой,
оспаривай, сдавай пустые бланки,
но сложности не сдай им ни фаланги,
ни запятой
16.05.2015
Грише Петухову
на Бронной, у большого клена
уселась пятая колонна
друг другу Бродского читать.
куда мы вывезем, Григорий,
груз идиом и аллегорий,
и общих мифов
и цитат?
как их измерить габаритность?
мы ищем, кто отговорит нас,
ладонь над правым рукавом:
— чего? «в словесности»? «элите»?
давайте, выблядки, валите,
не оборачиваясь,
вон
еще, шутить о старом-добром,
покуда чемодан не собран,
и над Москвой веселый зной,
и дети знают, как по-русски
«капустницы» и «трясогузки»
и «ряженка»
и «нарезной»
27.05.2015
а мы жили тогда легко: серебро и мед
летнего заката не гасли ночь напролет
и река стояла до крестовины окон
мы спускались, где звезды, и ступни купали в них
и под нами берег как будто ткался из шерстяных
и льняных волокон
это был городок без века, с простым лицом,
и приезжие в чай с душицей и чабрецом
добавляли варенья яркого, занедужив;
покупали посуду в лавках, тесьму и бязь
а машины и лодки гнили, на швы дробясь