Ирина Одоевцева
Стихи
ТОЛЧЕНОЕ СТЕКЛОК. И. Чуковскому
Солдат пришел к себе домой -Считает барыши:"Ну, будем сыты мы с тобой -И мы, и малыши.
Семь тысяч. Целый капиталМне здорово везло:Сегодня в соль я подмешалТолченое стекло".
Жена вскричала: "Боже мой!Убийца ты и зверь!Ведь это хуже, чем разбой,Они умрут теперь".
Солдат в ответ: "Мы все умрем,Я зла им не хочу -Сходи-ка в церковь вечерком,Поставь за них свечу".
Поел и в чайную пошел,Что прежде звали «Рай»,О коммунизме речь повелИ пил советский чай.
Вернувшись, лег и крепко спал,И спало все кругом,Но в полночь ворон закричалТак глухо под окном.
Жена вздохнула: "Горе нам!Ах, горе, ах, беда!Не каркал ворон по ночамНапрасно никогда".
Но вот пропел второй петух,Солдат поднялся зол,Был с покупателями сухИ в «Рай» он не пошел.
А в полночь сделалось черноСолдатское жилье,Стучало крыльями в окно,Слетаясь, воронье.
По крыше скачут и кричат,Проснулась детвора,Жена вздыхала, лишь солдатСпал крепко до утра.
И снова встал он раньше всех,И снова был он зол.Жена, замаливая грех,Стучала лбом о пол.
"Ты б на денек, — сказал он ей,-Поехала в село.Мне надоело — сто чертей!-Проклятое стекло".
Один оставшись, граммофонЗавел и в кресло сел.Вдруг слышит похоронный звон,Затрясся, побелел.
Семь кляч дощатых семь гробовВезут по мостовой,Поет хор бабьих голосовСлезливо: «Упокой».
— Кого хоронишь, Константин?— Да Машу вот, сестру -В четверг вернулась с именинИ померла к утру.
У Николая умер тесть,Клим помер и Фома,А что такое за болесть -Не приложу ума.
Ущербная взошла луна,Солдат ложится спать,Как гроб тверда и холоднаДвуспальная кровать!
И вдруг — иль это только сон?-Идет вороний поп,За ним огромных семь воронНесут стеклянный гроб.
Вошли и встали по стенам,Сгустилась сразу мгла,"Брысь, нечисть! В жизни не продамТолченого стекла".
Но поздно, замер стон у губ,Семь раз прокаркал поп.И семь ворон подняли трупИ положили в гроб.
И отнесли его туда,Где семь кривых осинПитает мертвая водаЧернеющих трясин.
БАЛЛАДА ОБ ИЗВОЗЧИКЕГеоргию Адамовичу
К дому по Бассейной, шестьдесят,Подъезжает извозчик каждый день,Чтоб везти комиссара в комиссариат -Комиссару ходить лень.Извозчик заснул, извозчик ждет,И лошадь спит и жует,И оба ждут, и оба спят:Пора комиссару в комиссариат.На подъезд выходит комиссар Зон,К извозчику быстро подходит он,Уже не молод, еще не стар,На лице отвага, в глазах пожар -Вот каков собой комиссар.Он извозчика в бок и лошадь в бокИ сразу в пролетку скок.
Извозчик дернет возжей,Лошадь дернет ногой,Извозчик крикнет: «Ну!»Лошадь поднимет ногу одну,Поставит на земь опять,Пролетка покатится вспять,Извозчик щелкнет кнутомИ двинется в путь с трудом.
В пять часов извозчик едет домой,Лошадь трусит усталой рысцой,Сейчас он в чайной чаю попьет,Лошадь сена пока пожует.На дверях чайной — засовИ надпись: «Закрыто по случаю дров».Извозчик вздохнул: «Ух, чертов стул!»Почесал затылок и снова вздохнул.Голодный извозчик едет домой,Лошадь снова трусит усталой рысцой.
Наутро подъехал он в пасмурный деньК дому по Бассейной, шестьдесят,Чтоб вести комиссара в комиссариат -Комиссару ходить лень.Извозчик уснул, извозчик ждет,И лошадь спит и жует,И оба ждут, и оба спят:Пора комиссару в комиссариат.На подъезд выходит комиссар Зон,К извозчику быстро подходит он,Извозчика в бок и лошадь в бокИ сразу в пролетку скок.Но извозчик не дернул возжей,Не дернула лошадь ногой.Извозчик не крикнул: «Ну!»Не подняла лошадь ногу одну,Извозчик не щелкнул кнутом,Не двинулись в путь с трудом.Комиссар вскричал: "Что за черт!Лошадь мертва, извозчик мертв!Теперь пешком мне придется бежать,На площадь Урицкого, пять".Небесной дорогой голубойИдет извозчик и лошадь ведет за собой.Подходят они к райским дверям:«Апостол Петр, отворите нам!»Раздался голос святого Петра:«А много вы сделали в жизни добра?»— "Мы возили комиссара в комиссариатКаждый день туда и назад,Голодали мы тысячу триста пять дней,Сжальтесь над лошадью бедной моей!Хорошо и спокойно у вас в раю,Впустите меня и лошадь мою!"Апостол Петр отпер дверь,На лошадь взглянул: "Ишь, тощий зверь!Ну, так и быть, полезай!"И вошли они в Божий рай.