В свои стихи, как повидло в пончики.
А горечи и мучений для этого
Хватало у неё самой,
Не нужно было занимать у других.
(Когда моему сыну было два года,
Он называл её "Гольдберг" –
Не "тётя", не "Лея".)
Профессор внутри неё был готов,
Может быть, жить ещё долгие годы,
Но поэт в ней не желал
Состариться. И победил.
Лея умерла. В этом молчании
Она уже здесь владела многими акциями.
Туда она уходит богатой –
Царица, уходящая в изгнание смерти.
А девушки и юноши продолжат читать
Её книги в потаённых
И столь сладостных комнатах
В стране, жизнь которой так захватила её.
На этой горé, что называют "горой упокоенья"
Я думаю сейчас о словах из Пятикнижья
"С печалью в преисподнюю":
Печаль должна быть чем-то
Прекрасным и очень дорогим,
Как золотые и серебряные вещи,
Что кладут в гробницы царей. Так и тут.
Теперь уходи. Собери
Все голоса. Возьми их с собой.
Они твои, наконец.
Возвращайся туда. Мёртвые, вроде тебя, любят точность:
Не могут сказать, как мы: "Я думаю, что…",
"Я хочу сказать, что…" или "Возможно, приду".
Они говорят: "Нет. Не я. Я не…".
Уходи, успокойся, такая усталая Лея, *
А нам остаётся только стоять,
Подняв голову, и ожидать
Вестей, плохих и хороших,
Смешанных с запахом сосен.
Перевод Адольфа Гомана, 2009г.
* На иврите "леа" – усталая, утомлённая (Прим. перев.)
Приложение 2
Комментарии переводчика:
О цикле стихотворений Леи Гольдберг
«Из песен моей любимой страны»
Цикл включён в книгу «Утренняя молния» (1955г.)
В цикле три стихотворения:
Текст стихотворений нуждается, как мне кажется, в некоторых комментариях. Ниже я предлагаю своё понимание цикла:
В цикле есть одна лирическая героиня, и цикл посвящён одной теме – её одиночеству.
Цикл носит автобиографический характер.
Хотя во всех стихотворениях цикла речь идёт о любимой стране, но, судя по описанию, этих стран две. Лея Гольдберг и ранее касалась этой темы. В стихотворении «Сосна» (из цикла «Деревья» в этой же книге) она прямо говорит: «В двух разных почвах корни у меня».
В первом стихотворении речь идёт о Литве, где Лея Гольдберг провела свою юность. Там «в году всего лишь семь дней весна, остальное – ненастье и громы». Семь дней торжества – это праздник Пэсах, когда «свеча святит мир». Повторяющееся выражение «Царю нет венца, царице нет дома» нужно, мне кажется, интерпретировать, как намёк на потерю независимости Литвой и на разрушение старинной цитадели великого князя Гедимина в Вильнюсе, от которой осталась только башня. Не называя явно этого символа Литвы, Гольдберг во втором стихотворении проводит параллель с т.н. «Башней Давида» в Иерусалиме, над которой, как и над башней Гидемина, в праздники развевается государ-ственный флаг.
Евреи составляли тогда значительную часть населения Литвы. Многие из них жили в ужасающей бедности и некоторые вынуждены были просить подаяния. Существовал обычай кормить нищих по субботам и в праздники, и тогда каждый из них «был рад и сыт».
Выражение «дочь и сын твои – невеста-жених» говорит не о том, что в праздник Пэсах устраивались помолвки и свадьбы, а намекает на совершеннолетие скрывающейся за этой ширмой героини, которая теперь ожидает своего суженого. Но суженый не приходит, и героиня во втором стихотворении переносится в совсем другое место – Землю Израиля, где весной цветёт миндаль.
Но прежде следует сказать о строке из первого стихотворения «во всём мире хвалила те-бя лишь одна». Возможно, имеется в виду литовская писательница Юлия Жемайте (1845-1921), творчество которой проникнуто любовью к литовскому народу, к литовской природе, обычаям, языку. С горечью и любовью писала она о жизни литовских крестьян. Одно время портрет Юлии Жемайте помещался на литовской денежной купюре, а в наши дни планирует-ся поместить на израильской купюре портрет Леи Гольдберг.
Одиночество остаётся уделом Леи Гольдберг и во второй любимой ею стране. Она сравнивает себя с камнем, который один лежит среди поля.
Между двумя стихотворениями есть ещё одна параллель. Если в первом повторялось «семь дней», то во втором – «семь девушек», и это – ещё одна маска героини, прикрывающая семикратно возросшие ожидания счастья. Сначала она ещё говорит во множественном числе: «кто ... найдёт нас, кто ... поймёт нас, кто, кто же придёт к нам с воли», но резюме даётся в единственном числе от первого лица: «дремлю я, но сердце не спит».
Число семь, имеющее в традиции сакральное значение, повторяется многократно и в более раннем стихотворении Леи Гольдберг «Счастливый ад»:
Мы умрём семикратно ночью
И семь раз воскреснем днём,
И семь раз увидим воочию
Реальность ужасным сном.
Или в цикле сонетов "Любовь Терезы дю Мён":
Любовь меня не ослепила, нет.
И я теперь на всё, что было с нами,
Могу смотреть открытыми глазами,
И семикратно трезво вижу свет.
Первые два стихотворения послужили текстами для популярных песен и широко известны в Израиле. Третье стихотворение цикла менее известно:
В любимой моей стране
Всё бедно, и месяц на небе
Стоит, как нищий у входа –
Бледен, испуган, согбен.
И рваные, блёклые тучи
Приходят с окраины неба,
Спешат благочинно и скромно
Прикрыть его бедности стыд.
А солнце встаёт поутру,
Как листья осенние, жёлто.
Зарезан, в конце переулка
Лежит золотой петушок.
Здесь золотой петушок – символ возможности чудесного воплощения любой мечты. Но, переместившись с севера на юг, Лея Гольдберг не нашла любви и поняла, что крушение надежд было предопределено ещё в юности, в которую она возвращается в этом стихотворении.