Ты принесла мне сахар и обновки,
Хотела рассказать, как день прошел,
Как ты упала возле остановки,
Как холодно одной, как путь тяжел,
Когда летят толпою птицы эти…
А я все о себе да о себе.
Не о тебе, единственной на свете,
На ледяной изменчивой тропе.
Ты вправе думать, исхудав щеками,
Все обо мне в дороге, обо мне —
Что сердце у меня, наверно, камень,
Что я, как эти окна, — в стороне,
Ты вправе думать…
Но когда ушла ты,
Когда безлюдным стал приемный зал,
Я в многолюдном гомоне палаты
Шептал в подушку все, что не сказал…
Ты — о больной руке, о трудной доле,
А я — все о себе да о строке,
Которая не стоит малой боли
В твоей душе и в маленькой руке…
На улице пустой воронья дрема.
Ворочается снег по городьбе.
Одна утеха — что ты плачешь дома,
А я не дома плачу о тебе.
Ты вправе думать…
Ты в нежнейшем праве…
Но я в одном сегодня без вины,
Что думаю в подушку — не о славе,
А о любви, в которой мы равны.
«Как вечернее стихотворенье…»
Как вечернее стихотворенье
Все в деревьях и в галках
на них,
Патриарших прудов откровенье,
Полупризрачных, полуземных.
Здесь на липах мудрят, опасаясь,
Чтоб не слишком осыпался снег,
Черно-серые птицы, стараясь
Свой туманный устроить ночлег.
И какая-то странная пара —
То вперед, то назад, без конца,
Отойдя от Тверского бульвара,
Не дойдя до большого Кольца.
Потрясающа эта бездомность
При наличье и стен, и дверей.
Потаенность ветвей и нескромность
Редких фар и ночных фонарей…
Не о Мастере и Маргарите,
Не об авторе даже самом,
Об одном — о Великой Защите,
О масштабе ее мировом.
Рядом гул городского движенья,
А у них тишина и звезда…
Это вечное стихотворенье
Не допишет никто никогда.
«По капоту машины бьют градины…»
По капоту машины бьют градины.
Размышляя итожу:
Все стихи у кого-то украдены,
Все мелодии — тоже.
Град взлетает… Бокал газированной
Выпить было бы славно…
Все оттенки всех красок сворованы,
Сами краски — подавно.
Вдруг на землю небесными лужами
Дождь ложится устало!
Облаками и синью запружены
Мостовые квартала.
Снова голуби вдруг гули-гулятся
Голосами чужими…
Марианна идет через улицу
Прямо к синей машине
И садится за руль…
Тем не менее
Я итожу уныло:
Где-то все это, за исключением
Марианны, уж было…
«Мне будет вечно сниться дождь…»
Мне будет вечно сниться дождь
И шум листвы у изголовья
Каких-то баснословных рощ
Бесчасья или безвековья.
Мне будет вечно сниться путь,
Скрывающийся за холмами,
Которым позабыл шагнуть,
Как снится детский сон о маме.
Мне будет вечно сниться дождь
С почти расплывшейся страницы
И то, как ты меня зовешь
И я встаю, мне будет сниться.
Там будут ветки ходуном
Ходить, мешая солнце с тенью…
И тоже станут чьим-то сном…
Но будет в песне — Воскресенье!
Потомок, выстой под окном,
Домучься до стихотворенья.
«…И я потянулся вослед за тобой…»
…И я потянулся вослед за тобой
Всей грустью безмерного срока…
Но был я оградой, но был я травой,
Журчащей водой водостока.