Жаль, что не дано мне поселитьсяДля литературного трудаВ центре историческом столицыБлиз литературного пруда.
На хрена, скажите мне, селиться Возле идиотского пруда, Где противно даже утопиться, До того там грязная вода.
За кривой ухмылкой пряча горечь,Признаю, скрывая боль в груди,Ты один на свете — Бунимович,А таких, как я, — хоть пруд пруди.
Что любой сегодня — Бунимович, А таких, как я, — пойди-найди.
Ты сегодня молод и нахален,Рвешь, подлец, колготки на ходу,Я ж, как этот пруд, патриархаленИ в тираж, того гляди, сойду.
Я сегодня молод и нахален, Ты немолод, робок и пархат, И хоть с виду ты патриархален, Но в семье царит матриархат.
Отсырел в пороховницах порох,И суставы при ходьбе хрустят.Слава тем, кому сегодня сорок!Горе тем, кому под пятьдесят!
Сух в моих пороховницах порох, И глаза по-прежнему блестят, Мне вчера исполнилось семь сорок, Попрошу налить сто пятьдесят!
К NN
Твои глаза синее озера,А может быть, еще синей,Люблю тебя сильней бульдозера,А может быть, еще сильней.
К годовщине „Газеты“
Я много странствую по свету,Вдоль по планете голубой,И каждый раз беру „Газету“,Подругу верную, с собой.
Она мне помощь и отрада,Замена сердцу и уму,В ней всё, что человеку надо,А надо многое ему.
Её читаю я в трамвае,Ей развожу костёр в лесу,С друзьями детства выпивая,На ней же режу колбасу.
„Газетой“ свёрнутой на дачеИз мух я выбиваю дух,В „Газету“ воблу заворачи-ваю от тех же самых мух.
Повсюду место есть „Газете“,И всё ж есть главное одно —Читатель рифмы ждёт „в клозете“,Но не дождётся всё равно.
К первой годовщине Официального сайта
Пока не требует поэтаК священной жертве интернет,Он весь дитя добра и света —Красавец, умница, брюнет.Иную видим мы картину,Когда поэт на склоне днейВдруг попадает в паутинуИ словно муха бьется в ней,И каждый пользователь можетЕго использовать сполна.Вот что, друзья, меня тревожит,Лишая отдыха и сна.
„Казалось, кризис миновал…“
Казалось, кризис миновал,Но тут дождались мы обвала.Недолго киндер танцевал,Недолго музыка играла.
Не дали порулить дитю.А был он вроде честный малый,И снова денежки тю-тю,А что всего тошней, пожалуй,
Так это старое киноС концом известным всем заране…Механик пьян, кругом черноИ те же мырды на экране.
„Как доносят нам скрижали…“
Как доносят нам скрижали,На дворе росла трава,А на той траве лежалиИспокон веков дрова.
Никого не раздражали,Не мешали никому,Но кому принадлежали,До сих пор я не пойму.
Мог бы кто-то, предположим,Предъявить на них права,Но чудесным даром БожьимПочитала их молва.
Лично я про то не слышал,Но твердили все окрест,Мол, дрова — знаменье свыше,И судьбы счастливый перст.
Потому-то старожилы,Дорожа своим добром,Их ночами сторожили,Кто с колом, кто с топором.
Только как они не бдели,Обходя дозором двор,Но в ночи не углядели,Как туда прокрался вор.
И однажды на рассвете,Лишь забрезжил он едва,Прибежали в избу детиС диким криком: „Где дрова?!“.
Всё бы вроде честь по чести,Нарушений явных нет —Вот он двор, трава на месте,Только дров простыл и след.
Равно, кстати, как и татя,Что злодейство совершилИ небесной благодатиБедных жителей лишил.
…И поникли головоюСтарожилы с этих пор,И порос бурьян-травою,И пришёл в упадок двор.
И в умах настала смута,И в делах пошел разброд.…Сильно, знать, мешал кому-тоМой бесхитростный народ.