Один кюре, слуга усердный Бога,Известный благочестием своим,Решил купить французского бульдога.Откладывая каждый день сантим,К страстной неделе накопил он сумму,Которая позволила кюреПриобрести породистую суку.Он сколотил ей будку во дворе,Купил ошейник из мягчайшей кожиИ красоты нездешней поводок.О, если б знал он, милостивый Боже,Какую шутку с ним сыграет рок!Раз в воскресенье, отслуживши мессу,Узрел кюре, придя к себе домой,Что тварь, поддавшись наущенью беса,Кусок стащила мяса.— Боже мой! — Вскричал святой отецИ в гневе диком,Забыв когда-то данный им обет,Весь почернел и с искаженным ликомСорвал висящий на стене мушкет.И грянул выстрел по законам драмы,А вечером, когда взошла звезда,Он во дворе киркою вырыл ямуИ опустил собачий труп туда.Смахнув слезу и глянув исподлобьяНа дело обагренных кровью рук,Соорудил он скромное надгробьеИ незабудки посадил вокруг.Потом кюре передохнул немногоИ высек на надгробье долотом:„Один кюре, слуга усердный Бога…“А дальше всё, что с ним стряслось потом.
„Поймали арабы еврея…“
Поймали арабы евреяИ стали жестоко пытать,А ну, говори нам скорее,Как звать тебя, мать-перемать.
Коль скажешь, дадим тебе злата,Оденем в шелка и парчу,Подарим портрет Арафата,Короче, гуляй — не хочу.
Не скажешь — живым не надейсяТюремный покинуть подвал.Но имя герой иудейскийСиона врагам не назвал.
Молчал до последнего вздоха,Как те ни пытали его,Он „р“ выговаривал плохоИ очень стеснялся того.
Попытка к тексту
Снег падал, падал и упал,На юг деревья улетели,Земли родной в здоровом телеЗимы период наступал.
Проснулись дворников стада,К рукам приделали лопатыИ, жаждой действия объяты,На скользкий встали путь труда.
Зима входила в существоВопросов, лиц, организацийИ в результате дней за двадцатьУстановился статус-кво.
Застыл термический процессНа первой степени свободы…Зимы ждала, ждала природа,Как Пушкин отмечал, А. С.,И дождалась…
„Порой мне кажется, как будто…“
Порой мне кажется, как будтоВы в грезе мне являлись где-то,Во что-то легкое обута,Во что-то светлое одета.
С ленивой грацией субретки,В призывной позе нимфоманкиСидели вы на табуретке,Лежали вы на оттоманке.
Причем ну ладно бы сидели,Да пес с ним — хоть бы и лежали,Но не меня в виду имелиИ не меня в уме держали.
И не унизившись до просьбы,Я вас покинул в экипаже,Хотя и был совсем не прочь быИ даже очень был бы даже.
Портрет
На стене висит картина,Холст, обрамленный в багет,Нарисован там мужчинаТридцати примерно лет.
У него густые бровиИ холеные усы,Он отменного здоровьяИ невиданной красы.
На груди его медалиВ честь немыслимых побед.Да, друзья,Вы угадали,Это мой висит портрет.
„Посмотришь с вниманьем вокруг…“
Посмотришь с вниманьем вокругНе то что б с холодным, но все же,Перо выпадает из рук,Мороз продирает по коже.
Народ, закусив удила,Ни страха не знает, ни меры,Такие творятся дела,Такие вершатся карьеры.
Словесности русской служить,Призванье, понятно, святое,Но хочется бабки вложитьПорою во что-то крутое.
Да что ж мне, в натуре, слабоСлуженье вконец не бросая,Рабов продавать, как Рембо,Курей разводить, как Исаев?
Но нет, не унижу стило,De-lux свой раздолбанный т. е.Мне бабки крутить западло,Поскольку я нации совесть.
Похвала движению