Навек душа тобой согрета,Букет цветов, букет цветов,Лишь два отныне в ней предмета:Один — букет, другой — цветов.
„Бывало, выйдешь из трамвая…“
Бывало, выйдешь из трамвая,Бурлит вокруг тебя Москва,Гремит музыка половая,Живые скачут существа.
Цыгане шумною толпоюТолкают тушь по семь рублей,Еврей пугливый к водопоюСпешит с еврейкою своей.
Дитя в песочнице с лопаткойНа слабых корточках сидит,А сверху боженька украдкойЗа всеми в дырочку следитОзонную.
„Бывают в этой жизни миги…“
Бывают в этой жизни миги,Когда накатит благодать,И тут берутся в руки книгиИ начинаются читать.
Вонзив пытливые зеницыВ печатных знаков черный рой,Сперва одну прочтешь страницу,Потом приступишь ко второй,
А там, глядишь, уже и третьяТебя поманит в путь сама…Ах, кто придумал книги эти —Обитель тайную ума?
Я в жизни их прочел с десяток,Похвастать большим не могу,Но каждой третьей отпечатокВ моем свирепствует мозгу.
Вот почему в часы досуга,Устав от мирного труда,Я книгу — толстую подругу —Порой читаю иногда.
„Был ты, Лева, раньше бедный…“
Л. Новоженову
Был ты, Лева, раньше бедный,Лишь один имел пиджак,Жил-тужил на грошик медныйИ питался кое-как.
До зарплаты в долг канючил:„Гадом буду, старичок“,Да курил „Пегас“ вонючий,Да вонючий пил „сучок“.
А теперь под облакамиТы свой, Лева, правишь балИ своими пиджакамиВсю Москву заколебал,
Ты меня измучил прямо,Дырку сделал в голове,Неизбежный, как рекламаНа канале НТВ.
Каждый вечер, сидя дома,Я в тебя вперяю зрак.Ты — ведущий, я — ведомый,Ты — начальник, я — дурак.
Впрочем, Лева, эта шуткаНам понятна лишь двоим,Симпатичен ты мне жуткоВнешним имиджем своим:
Скорбь библейская во взоре,Неизбывный груз забот,И вокруг чужое горе,И оно тебя, Лева, глубоко по-человечески трогает.
Впрочем, Лева, наше словоВсех больных не исцелит.Ты ж не мать Тереза, Лева,И не доктор Айболит.
Так что дуй по жизни, Лева,Не взирая ни на что —Все не так уж и фигово,Пятьдесят — еще не сто.
„В Москве довелось мне родиться…“
В Москве довелось мне родиться,И в этом души моей боль,Поскольку любимой столицеНавару от этого ноль.
А будь президент я, допустим,Навар получился б густой,Родись я хоть в той же капусте,Хоть в Бутке, допустим, же той.
Я б голос народа услышал,Я вник бы в глубинную суть,Не весь из народа я вышел,А только по самую грудь.
Уж я землякам порадел бы,По мере отпущенных сил,Обул, накормил бы, одел быИ медом бы всех напоил.
Любимых уральских умельцевСвоих бы не бросил в беде:Борис Николаевич Ельцин,Ну что б вам родиться везде!
„В одном практически шнурке…“
В одном практически шнуркеДа с носовым платкомИз дома выйду налегкеЯ, замыслом влеком.
Ступая с пятки на носок,Пойду за шагом шаг,Мину лужок, сверну в лесок,Пересеку овраг.
И где-то через две строки,А может, и одну,На берег выберусь реки,В которой утону.
Меня накроет мутный илВ зеленой глубине,И та, которую любил,Не вспомнит обо мне.
Какой кошмар — пойти ко днуВ расцвете зрелых лет!Нет, я обратно развернуСвой гибельный сюжет.
Мне эти берег и рекаНужны как греке рак.Неси меня, моя строка,Назад через овраг.
Преодолей в один прыжокБездарный тот кусок,Где прежде, чем свернуть в лесок,Я миновал лужок.
Верни меня в родимый дом,Откуда налегкеУщербным замыслом ведомПоперся я к реке.