Страшась атаманского гнева,От ужаса бледная вся,Дрожала несчастная дева,Монистами робко тряся.
Плескалась медовая брагаВо фряжских черненых ковшах,Лежала вповалку ватага,Густым перегаром дыша.
Макая усы в ерофеич,Хлеща за стаканом стакан,Все слабже Степан ТимофеичУдерживал девичий стан.
И после шестого стакана —Пожалуй, что лишним был он —Орлиные очи СтепанаСмежил исторический сон.
Почуяв нехватку контроля,Разжалась злодейка рука.Печальна невольницы доля,Не быть ей женой казака.
Напрасно хрипела беднягаВ надежде вниманье привлечь.С оттягом храпела ватагаВ ответ на шиитскую речь.
Агония длилась недолго,Не больше минуты одной,И воды холодные ВолгиСомкнулись над бывшей княжной.
„Соком живым брызнем…“
Соком живым брызнем,В солнечный диск метя,Да — половой жизни!Нет — половой смерти!
„Сообщаю вам интимно…“
Сообщаю вам интимно,По секрету, тет-а-тет,Чтой-то вдруг нелегитимноСтало мне на склоне лет.
Паспорт есть и в нем прописка,Плюс работа и семья,Но, похоже, в зоне рискаОказался, братцы, я.
Вдруг в роддоме по запарке,Что случается вполне,Ненароком санитаркиПоменяли бирку мне.
Я растерян, я в смятенье,Намекните мне хотя б,Вдруг я вовсе не Иртеньев,А какой-нибудь Хоттаб.
Вдруг покажет картотека,Что я вождь боевиков,Что родился у Казбека,Вскормлен грудью облаков.
И мечусь я по квартиреВ ожиданьи крайних мер.Вдруг начнет мочить в сортиреНаш решительный премьер.
„Соответствуя в чем-то друг другу…“
Соответствуя в чем-то друг другу,Не припомню за давностью в чем,Мы с тобой по весеннему лугуШли, к плечу прикасаясь плечом.
Между нами любовь начиналасьИ наметилась было почти.Юность, юность, куда ты умчалась,За вопрос неуместный прости.
Но тебя я запомнил такую —В белом платье, почти босиком.Потому это все публикую.Без утайки,Как есть,Целиком.
„Спаянные общим идеалом…“
Спаянные общим идеалом,По понятьям поделивши нал,Под семейным ватным одеяломПочивали власть и криминал.
Положив супругу-криминалуГолову на крепкое плечо,Власть его любовно обнималаИ дышала в ухо горячо.
Так они и спали б тихой сапой,Одеялко мирно теребя,Если б криминал мохнатой лапойВдруг его не дернул на себя.
Всю-то ночку, лежа с милым рядом,Власть во сне от холода трясласьИ во тьме, белея голым задом,Не смыкала до рассвета глаз.
„Среди толпы мятежной…“
Среди толпы мятежнойКакой-то неформалНа площади МанежнойРога мне обломал.
Понятно, что свободаНе падает к ногам,Но что ж это за мода —Чуть что, так по рогам?
„Средь шумной халявной тусовки…“
Средь шумной халявной тусовки,Где запросто вилки крадут,Я встретил небесной фасовкиНа диво стерильный продукт.
В углу притулившись несмелоНа периферии стола,Она нечто постное елаИ легкое что-то пила.
Взирая на хрупкое чудо,Мешая с бурбоном вино,Я думал — откуда, откудаОна здесь, вернее, оно?
Что общего в ней с этим местом,Где зверя витает число?Каким, извиняюсь, зюйд-вестомЕе в сей вертеп занесло?
Меж тем запустили цыганов,В гостиной затеяли штос,И рядом стоящий ЗюгановВлепил мне дежурный засос.
И я, человек закаленныйИ трезвый не то чтоб всегда,Поймав ее взгляд изумленный,Покрылся румянцем стыда.
Вот так, среди адского чада,Свой свет несказанный лия,Явилася мне Хакамада,Неспетая песня моя.