Наш откровенный разговорВошел в критическую фазу,И в результате с этих порТебя не видел я ни разу.
Но вновь несут меня мечты,Когда в саду в часы закатаОдин я нюхаю цветы,Что вместе нюхали когда-то.
Часовой
Стоит на страже часовой,Он склад с горючим охраняет.О чем он в этот час мечтаетСвоей могучей головой?
Картины мирного трудаПред ним проходят чередою:Вот он несет ведро с водою,Чтоб ею напоить стада.
Вот он кладет умело печь,Кирпич в руках его играет,А сердце сладко замирает:Он в ней оладьи будет печь.
Вот он, мечи с большим трудомПерековавши на орала,Надел свой бороздит удало,Инстинктом пахаря ведом.
Мечта солдата вдаль зовет,Несет его к родным пенатам…О, если был бы он пернатым,Тотчас пустился бы в полет.
Но, как известно, неспростаСтоит солдат на страже мира,И не оставит он постаБез приказанья командира.
Чей старичок?
Вот раздался страшный стук,А за ним ужасный крик,Потому что это вдругНа асфальт упал старик.
Вот упал он и лежит,Словно с сыром бутерброд,А вокруг него спешитПо делам своим народ.
Я поднял его с земли,И спросил я напрямик:— Чей, товарищи, в пылиТут валяется старик?
Кто владелец старичка?Пусть сейчас же заберет!Он живой еще пока,Но, того гляди, помрет.
Это все же не бычок,Не троллейбусный билет,Это все же старичокИ весьма преклонных лет.
Тут из тела старичкаТихо выползла душа,Отряхнулась не спешаИ взлетела в облака.
Прислонив его к стене,Я побрел печально прочь.Больше нечем было мнеСтаричку тому помочь.
„Человек сидит на стуле…“
Человек сидит на стуле,Устремив в пространство взгляд,А вокруг летают пули,Кони бешено храпят.
Рвутся атомные бомбы,Сея ужас и печаль,Мог упасть со стула он быИ разбиться невзначай.
Но упорно продолжаетНикуда не падать он,Чем бесспорно нарушаетРавновесия закон.
То ли здесь числа просчеты,Что сомнительно весьма,То ли есть на свете что-тоВыше смерти и ума.
„Человек я закрытого типа…“
Человек я закрытого типа,Маскирующий сущность свою.Существую неброско и тихо,В ресторанах посуду не бью.
Не трудясь на общественной ниве,Промышляя на частных полях,Я с рождения в любом коллективеНа четвертых и пятых ролях.
Сексуален, по отзывам, в меру,(Тут поправка на длительный стаж),Но при этом, заметьте, гетеро,Что сегодня — почти эпатаж.
По ночам, имитируя тягуК демонстрации снов наяву,Покрываю словами бумагуИ к утру с наслаждением рву.
Родом я из советских плебеев,Неизбывных в труде и в бою,Есть сосед у меня, Конобеев,Я с ним водку по пятницам пью.
Что зачем
Для чего дано мне тело?Для того оно дано,Чтоб в нем жизнь ключом кипелаИ бурлила заодно,Чтобы, сняв с него фуфайку,Как диктует естество,Милой деве без утайкиДемонстрировать его.
Для чего даны мне руки?Чтобы ими пищу есть.Чистить зубы, гладить брюки,Отдавать военным честь,Заниматься разным спортомИ физическим трудом,Окружать себя комфортомИ достатком полнить дом.
Для чего даны мне ноги?Есть ли прок какой от ног?Есть. И даже очень многий.Их не зря придумал Бог.Семимильными шагами,Распевая на ходу,День за днемВпередНогамиВдоль по жизни я иду.
„Чтоб облегчить процедуру прописки…“
Чтоб облегчить процедуру прописки,Я, всенародно любимый поэт,Взятку был вынужден дать паспортисткеВ виде позорной коробки конфет.