Листаю пожелтевшие листы,
И, сквозь веков прозрачные мосты,
Я узнаю коварные интриги,
И цели их знакомы и просты.
Коварство и богатство неразлучны,
Как неразлучны меж собою власть и блуд.
И книг герои нас к себе зовут,
Хоть книги внешне кажутся беззвучны,
Но всё же с нами сквозь века живут.
Трагедия пред нами – вот девица:
Умна, стройна, красива, молода,
Но суждено ей жертвой стать блуда
И ни за что попасть в вонючую темницу,
Не испытав пред совестью позора иль стыда.
Евлалия, Евлалия, тебе всего тринадцать,
И твой жених – Небесный Царь Христос,
Он в эту ночь венок тебе принёс, —
Отныне уж не будешь преклоняться,
Пред теми, кто не стоит твоих слёз.
А завтра поутру, расставшись с эти миром,
Душа твоя голубкой чистой улетит
Туда, в чертог небесный, где царит
Христос наш Бог со всем небесным клиром,
Кому «осанна» всё на свете говорит:
И звёзды, и вода, и малые пылинки.
А мы почтим страдания твои –
И крест, и огненные свечи, что любви
Небесной ради претерпела, и кровинки,
Что пролила безвинно.
«Однажды летом спозаранку…»
Однажды летом спозаранку
Я в лес отправился блуждать,
Чтоб там найти себе полянку,
Где можно было б отдыхать
Душой и телом; в размышленья
Я погрузиться где бы смог
И где искал бы вдохновенья…
Я долго шёл. Уставших ног
Уже не чуя под собою,
На пень широкий отдохнуть
Присел я. Тихо предо мною
Журчал ручей. Свой долгий путь
Прерву, – я думал – ненадолго.
Течёт ручей. Журчит водица
Между деревьев и камней.
Я на колени, чтоб напиться
Стал. Слышу – песню соловей
Так сладко-сладко напевает.
Я не сдержался, взгляд поднял
Увидеть чтоб, кто так ласкает
Мой слух… Но что я увидал!..
Передо мной в одежде чёрной,
В крестах весь, с посохом в руке,
Со взглядом, в небо увлечённым,
Старик стоял невдалеке.
И видно было – он молился,
Не замечая никого,
Так горячо, что аж светился.
И ноги бóсые его —
Нет, мне не кажется, – чуть выше,
Чуть выше были, чем земля.
Я подойти к нему поближе —
Узнать не призрак вижу ль я, —
Собрался, но старик чудесный
Вдруг оглянулся. И в тот миг
Его поистине небесный
Взгляд в сердце грешное проник.
Я долго плакал. Слёзы градом
Из глаз моих тогда лились,
А старец был со мною рядом
И, наконец, сказал: «Молись!
Молись, мой сын, почаще, кайся,
Держи к Всевышнему свой путь,
К грехам былым не возвращайся,
Минуту эту не забудь».
Прошли года, а образ старца
Ещё живой в душе моей,
Мне с ним не суждено расстаться
И до кончины моих дней.
Я много лет с тех пор пытаюсь
Найти то место, тот ручей,
Но, как при этом ни стараюсь
(Быть может, в власти это чьей?),
Всё не найду никак…
«Как модно нынче богу верить…»
Как модно нынче богу верить
Чужому, но не своему,
Себя всего ему доверить
И быть служителем ему.
И учат нас чужие боги,
Как спать нам, что нам есть и пить,
Какой пойти куда дорогой, —
Не учат только, как любить.
О том мы Боге забываем,
Чьё имя – Вечная Любовь,
И слышать часто не желаем,
Что Он страдал, что пролил кровь
За нас – за грешных, за безумных,
Погрязших во грехах своих,
Забывших голос предков мудрых,
Что наша жизнь – всего лишь миг.
«Сириец Ефрем, покаянья учитель…»
Сириец Ефрем, покаянья учитель,
Оставил нам в память молитву сию:
«О Господи Боже и жизни Властитель,
Избави от праздности душу мою;
Избавь от унынья и к власти стремленья,
И дай мне терпенья, смиренья, любви,
И дай целомудрия; дай прегрешенья
Увидеть во дни здешней жизни свои;
И, Царь мой и Бог, подари мне уменье,
Чтоб мне никогда никого не судить;
Тебе славословья мои и хваленья
Уста мои будут вовек говорить».
Рождественская легенда
Седая сивилла в пещере гадала.
Змея рядом грелась у углей костра.
Пророчица гостя к себе ожидала
Высокого в час предрассветный утра.
Пока же на улице редкая темень —
Попрятались звёзды с луной в облака.
И воздух так густ, и земля, словно кремень…
Сивилла змее налила молока.
Пока темнота, и так тихо на редкость,
Что кажется: что-то случиться должно.
Какие-то звуки… И мигом вся местность,
Вся вдруг изменилась, в мгновенье одно.