Выбрать главу

Чем дольше правительство Италии медлило с решением о вступлении в войну, тем стремительнее ширилось в стране интервенционистское движение, одним из активных участников которого был Джузеппе Унгаретти.

Италия объявила войну Австро-Венгрии 23 мая 1915 года, а в декабре Унгаретти уже на фронте, и первое его фронтовое стихотворение датировано 22 декабря. Не пройдет и года, как свет увидит и его первая книга «Погребенный порт» — поэтический дневник солдата, с непременным указанием не только даты стихотворений, но и места их написания (например «Высота 4, 23 декабря 1915», «Верса, 27 апреля 1916», «Мариано, 27 июня 1916» и т. д.). Отдельные стихотворения этого цикла (пятнадцать из тридцати пяти) претерпели при переизданиях когда более, когда менее значительные изменения, оставшись при этом страницами дневника. Так стихотворение «Солдат» со временем не только поменяло название на «Братья», но и стало короче на пять строк, что прибавило ему трагичности. Именно в этой послевоенной редакции оно входит в полный свод стихотворений Унгаретти, объединяющий все написанное им в стихотворной форме общим заглавием «Жизнь человека»:

БРАТЬЯ
Мариано, 25 июля 1916
Из какого полка вы Братья
Дрожащее слово в ночи Новорожденный лист
В мучительном воздухе невольный бунт человека свидетеля собственной хрупкости
Братья

Андреа Кортелесса включил в свою антологию девять стихотворений Унгаретти, посвятив им и их автору немало строк в эссе, открывающих тот или иной из ее разделов. Поэт не случайно указывал время и место создания каждого стихотворения не под ним, а перед ним, сразу после заглавия, — ему это было важно, на что справедливо обратил внимание Кортелесса: «Очень часто это траурные стихи, — пишет критик. — Даты их написания играют ту же роль, что и даты на мемориальных досках».

Война разделила жизнь солдата на «до» и «после». Послевоенное будущее, если он до него доживет, рисуется ему потерянным до поры или навсегда раем, который и раем-то был зачастую относительным. О том, как он, этот рай, теперь далеко, сокрушаются в перерыве между боями солдаты-поэты, отложив винтовку и взяв в руку карандаш:

Давным-давно были земля и небо. Их больше нет. Мир — бездонная черная яма.
Массимо Бонтемпелли

Среди тех, кому не суждено было познать плоды победы, — Карло Ступарич, добровольно ушедший на войну и не вернувшийся с нее. Посмертно награжденный золотой медалью «За воинскую доблесть», он оставил память о себе как надежда итальянской литературы и по праву вошел стихами в антологию Кортелессы.

Литература Великой войны пережила свое время, став частью истории. В поле зрения Кортелессы — десятки авторов, творчество которых отразило военную страду. Это, наряду с Унгаретти и также упомянутыми уже Клементе Реборой, Карло Эмилио Гаддой, Умберто Сабой, Массимо Бонтемпелли и Карло Ступаричем, — Арденго Соффичи, Дино Кампана, Пьеро Жайе, Камилло Сбарбаро, Артуро Онофри Коррадо Альваро, Альберто Савинио, Курцио Малапарте, Джованни Комиссо…

Как многое в поэзии Монтале, строка «Светлые ночи были единым рассветом», выбранная Андреа Кортелессой в качестве заглавия антологии, допускает не одно прочтение. Возможно, это метафора осветительных ракет, висевших до рассвета над окопами, в которых рождались изданные позже или оставшиеся неизданными книги поэтов, доживших и не доживших до конца Великой войны.

Стихи итальянских поэтов

Перевод с итальянского Евгения Солоновича

Филиппо Томмазо Маринетти

В 11-й минометной батарее

Лейтенант Кальдера. Первый расчет готов? Командир расчета. Первый расчет готов! Лейтенант Кальдера. Первое орудие… ООО-ГОНЬ! (Пауза, затем в телефон.) Я тебе отправил гостинец… Нравится? Сейчас отправлю еще, повкуснее… Кстати, я тебя часом не разбудил? Спасибо, хорошо!.. (Повернувшись к командиру расчета.) Попрошу не забывать о чистоте плиты… Какой следующий снаряд? Этот? Командир расчета. Так точно. 92 кило.                                                                   Фирма «Маринетти»… Новый разрывной заряд. Восемь компонентов. Футуристическая смесь. Лейтенант Кальдера. Знаю такую. Лучше не бывает! Проверь, нет ли зазубрин. Командир расчета. Ни одной. Прикажете заряжать? Лейтенант Кальдера. Заряжай. Командир расчета. Угол возвышения тот же? Лейтенант Кальдера. Тот же самый.                                                     Ничего не меняем. Бьем по той же вонючей австро-германской траншее с ее вшивыми попами моралистами шпионами профессорами и полицейскими. Второй расчет готов? Командир расчета. Готов! Лейтенант Кальдера. Вто-рое о-рудие… ООО-ГОНЬ!

Арденго Соффичи

На горе Коби́лек

Над склоном горы Кобилек, Недалеко от Баверки, Рачительно рассыпает Шрапнель свои фейерверки.
Новое небо Италии Нынче невообразимо Без флагов, наскоро сшитых Из разноцветного дыма.
Поет пулемет в лесочке под боком, Грозный напев смакуя, Свист каждой пули кажется чмоком Прощального поцелуя. Если б не это чертово копошенье Неприятеля, сулящее близкую мясорубку, Можно было бы в раскисшей от солнца траншее Закурить — кто цигарку, кто трубку,
И за этим мирным занятьем Верить наперекор шрапнельным разрывам В милость смерти к солдатам, больше, чем братьям, — К нам, молодым и красивым.

Карло Ступарич

Картина

Сегодня земля дымится, и весна, одеваясь,                                                                рада целомудренному туману. Впрочем, он мне не мешает представить                                                                       ее розовато-лазурную плоть. Сквозь брешь в стене ранняя эта весна                                                            выглядит много нежнее.