Мать, услышь последнее моленье,Прикажи костер воздвигнуть нам,Свободи меня из заточенья,Мир в огне дай любящим сердцам!Так из дыма тьмыВ пламе, в искрах мыК нашим древним полетим богам!»
С. Т. Кольридж
Кристабель
Первая часть нижеследующей поэмы была написана в 1797 году, в Стоуи, графство Сомерсет. Вторая часть – по возвращению из Германии, в году 1800, в Кесвике, Камберленд. Возможно, если бы поэма была опубликована в 1800 году, своей оригинальностью она произвела куда большее впечатление, чем осмеливаюсь я ожидать ныне.
Но в этом я должен винить только собственную леность. Даты упомянуты исключительно для того, чтобы предупредить возможные обвинения в плагиате, либо в рабской подражательности. Поскольку среди нас имеются критики, которые, кажется, считают, что любая мысль или образ традиционны, и не имеют понятия о том, что в мире существуют такие вещи, как источники, малые, а равно большие, и потому любой ручеек представляется им текущим из отверстия, проделанного в чужом резервуаре. Я, однако, убежден: что до настоящей поэмы – прославленные поэты, чьи творения, как можно было бы заподозрить, я имитировал, либо в отдельных пассажах, либо в тональности, либо в общем духе, будут среди первых, кто освободит меня от обвинений и кто при любом разительном совпадении позволит мне обратиться к ним с такой рифмованной версией двух гекзаметров на монашеской латыни:
Это мое, но и твое;А коли не так, мой друг,Пусть это станет только моим,Ведь я – беднейший из двух.
Я должен только добавить, что размер «Кристабели» не является, по справедливости, нерегулярным, хотя и может показаться таковым, ибо основан на новом принципе, а именно – на принципе подсчета в каждой строке ударений, а не слогов. Хотя число последних варьируется от семи до двенадцати, в каждой строке имеется лишь четыре ударения. Тем не менее, это случайное варьирование количества слогов введено не по произволу или только удобства ради, но в соответствии с неким движением в природе образов и страстей[1].
Над башней замка полночь глухаИ совиный стон разбудил петуха.Ту-ху! Ту-уит!И снова пенье петуха,Как сонно он кричит!
Сэр Леолайн, знатный барон,Старую суку имеет он.Из своей конуры меж скал и кустовОна отвечает бою часов,Четыре четверти, полный час,Она завывает шестнадцать раз.Говорят, что саван видит она,В котором леди погребена.
Ночь холодна ли и темна?Ночь холодна, но не темна!Серая туча в небе висит,Но небосвод сквозь нее сквозит.
Хотя полнолунье, но лунаМала за тучей и темна.Ночь холодна, сер небосвод,Еще через месяц – маю черед,Так медленно весна идет.
Кто леди Кристабель милей?Ее отец так нежен с ней!Куда же она так поздно идетВдали от замковых ворот?Всю ночь вчера средь грез ночныхЕй снился рыцарь, ее жених,И хочет она в лесу ночном,В разлуке с ним, помолиться о нем.
Брела в безмолвии она,И был ее чуть слышен вздох,На голом дубе была зеленаОдна омела, да редкий мох.Став на колени в лесной глуши,Она молилась от всей души.
Но поднялась тревожно вдругПрекрасная леди Кристабель —Она услышала странный звук,Не слыханный ею нигде досель,Как будто стоны близко слышныЗа старым дубом, с той стороны.
Ночь холодна, лес обнажен:Может быть, это ветра стон?Нет, даже легкий ветерокНе повеет сегодня среди ракит,Не сдунет локона с милых щек,Не шелохнет, не закружитПоследний красный лист, всегдаГотовый плясать туда, сюда,Так слабо подвешенный, так легкоНа верхней ветке, там, высоко.Чу! бьется сердце у ней в груди —Святая дева, ее пощади!Руки с мольбой сложив под плащом,Обходит дуб она кругом,Что же видит она?
Юная дева прелестна на видВ белом шелковом платье сидит.Платье блестит в лучах луны,Ее шея и плечи обнажены,От них ее платье еще бледней.
Она сидит на земле, боса,И дикие звезды цветных камнейБлестят, запутаны в ее волоса.
Конечно, страшно лицом к лицуБыло девушке встретить в ночном лесуТакую страшную красу.
«Помоги, богоматерь, мне с высоты(Говорит Кристабель), но кто же ты?»
Сказала ей дама такие слова,И голос ее звучал едва:«О, пусть тебя тронет моя судьба,Я с трудом говорю, я так слаба,Протяни мне руку, не бойся, о нет…»Кристабель спросила, откуда она,И так сказала ей дама в ответ,И была ее речь едва слышна: