— «Нет, Не агат в глазах у ней», — продолжал Митя. — Видите? — он показал девушке страницу. — Ответ Ф.Т. Кто такая, почему не знаю? Стоп! — обрадовался он. — Сноска. Загадка Ф.Т. Так… Агат. Минерал. Отличается красивым черным блеском.
Девушка улыбалась, смотрела хорошо. Можно было сколько угодно говорить и что угодно, и книжки смотреть, а то и молчать…
Время шло. Митя нервничал. Ожидал у будки. Раскаченное солнце уже упало куда-то на ближние дома, улица опустела, но жара не спадала.
Они приближались к нему, через дорогу. Катя вела велосипед. Гоша шел рядом. Несколько позади — Светлана. Им повезло, что никакого движения в этот момент не было. И они могли свободно улицу переходить.
Митя все на дочь смотрел, на ее вскинутое платье, на тоненькую руку, ведущую велосипед. — Гоша, — сказал Митя, когда они приблизились вполне. — Привет.
— Здравствуй, Митя, — сказан Гоша и пожат ему руку.
— Спасибо, Катя, — сказал Митя, принимая велосипед.
— Не за что, — сказала Катя, разглядывая отца.
— Здравствуй, — сказала Светлана со значением.
— Здравствуй, — ответил Митя просто.
— И куда ты на нем поедешь, если не секрет? — спросил Гоша.
— Секрет, — сказал Митя.
— Хорошо, — сказала Светлана. — Я могу попросить тебя на два слова?
— Можешь, — сказал Митя. — Говори.
— Отойдем? — спросила Светлана.
— Хорошо, — сказа! Митя смиренно. — Подержи, — и передал велосипед Кате.
Перешли на другую сторону улицы и встали. Вернее, Светлана встала, Митя присел на красную трубу-ограждение. Болтал авоськой с молоком и хлебом.
— Это что? — спросила Светлана и показала глазами на авоську.
— Это хлеб, — ответил Митя. — И молоко.
— Прекрасно, — сказала Светлана. — Уже кормилец?
— Кормилец, — ответил Митя согласно. — В некотором смысле. Но не в том…
— В каком — не в том?
— Не в том, каком ты думаешь…
— А в каком я думаю?
— В прискорбном смысле аморалки… — объяснил Митя. — Думаешь?
— Думаю, — сказала Света.
— Это у тебя от жары… — посочувствовал Митя. — Ты извини, время дорого. Я пойду. Можно?
— Ради бога, — сказала Света.
— Ты не волнуйся, — попросил ее Митя и перелез через трубу. — Это мне нужно. Понимаешь?
— Нет, — сказала Света.
— Очень жаль, — сказал Митя и пошел через улицу. Остановился, вернулся. — Ты извини, — опять сказал. — У тебя денег нету? Сколько-нибудь? С трешкой ушел… Кончились…
— Экономно живешь, — похвалила Светлана. — Вот. Больше нет. Пятерка.
— Выше крыши, — сказал Митя. — Спасибо.
— Митя… — сказала Светлана мягко. — Что с тобой? Я понимаю, ты мог обидеться… Этот разговор…
— Чепуха… — сказал Митя.
— Но тогда что же все это значит? Велосипед? Деньги? Объясни…
— Хорошо, — сказал Митя. — Без велосипеда могу и не успеть. А баржа туда ночью не ходит. И с продуктами там плохо.
— Какая баржа, Митя? — спросила Светлана.
— Самоходная, — сказал Митя. — Песок возит…
— Пойдем домой, Митя… — слабо попросила Светлана.
— Я не могу, — сказал Митя. — Не могу еще… Понимаешь?
— Нет, — сказала Светлана.
— Ты извини, но я пойду. Мне нужно. Вот так. — И Митя провел себе по горлу рукой.
Улицу перешел неторопливо. Катю поцеловал. Гоше дружески встряхнул руку. Сел на велосипед и поехал, виляя сперва — может, пакет с молоком мешал или с непривычки, — освоился быстро и растворился. На улице пусто было. Воскресенье.
Вечер.
Он ехал через понтонный мост. Поскрипывал велосипед. Хлюпала с понтона вода. От реки к берегу — к намокшим в воде кустам — и дальше сквозь них — в ноле, к стогам — к блестящему серпу молодого месяца — тянул туман…
…Он ехал по нолю, по едва уловимой чутьем дорожке, а велосипеда сквозь туман не было видно — плотный туман стоял над нолем, над травами, — двигался неторопливо, клочками, и со стороны казалось, что Митя плывет в нем по пояс, — и только скрип давал знать о том, что не плывет он вовсе, — нет, конечно, на велосипеде едет, зная куда. Туман был неровен — иногда выплывал синий куст, но тут же скрывался в пелене, — стог стоял, наполовину скрытый, — тихо. Осень близкая — прохладно вечерами. Людей же будто и вовсе нет, ни людей, ни селений — до горизонта, — ни огонька, туман, кусты, стога и месяц — серп. Вдруг послышался шум, он нарастал, становился мощным, и Митя сразу понял, что за шум, — повернул голову, велосипед завихлял, и Митя едва не свалился, — штурмовик пронесся низко над головой — и Митя заорал: «Здесь я, — здесь», — пакетом с молоком замахал, — самолет взмыл вверх и повернул, над туманным полем делая круг… Митя нажал на педали, встал на них, как гонщик, — и все авоськой махал и орал: «Зде-е-есь!..»