— При чем тут жена?
— Она тоже человек. И тоже хороший, наверное…
— Наверное, — сказал Митя.
— Ты мне, я тебе. Так и договоримся.
— Здравствуй, — Света старалась говорить в трубку просто, без раздражения. — Спасибо, все в порядке. Как у тебя?
— Как у него? — спросила бабка.
— Ах, хорошо, У него хорошо, — объяснила матери Светлана.
— Слава богу.
— Ничего особенного не случилось. Тебе с работы звонили. Интересовались, не болен ли. Я сказала, что совершенно здоров. Ну да. Как в воду глядели. Тебя срочно просил зайти Онаний Ильич. Вот, собственно, и все.
В зрительном зале было прохладно. Зал был пуст. На сцене полумрак. Кирпичная стенка белела. Сверху спускали огромное полотнище. Рабочие тянули снизу.
— Правый край крепи! — кричал Леша.
Митя подошел и встал рядом.
— Позвонил? — спросил Леша, глаз от сцены не отрывая.
— Позвонил, — сказал Митя.
— Ну и что?
— Все ничего, слава богу. На работу зайти надо.
— Конечно, надо, — рассудил Леша.
— Зайдем? — спросил Митя.
— Зайдем…
На сцене молотками застучат.
— Дайте свет, — крикнул Леша, — полный.
Хлынул свет. И там, где только что была стена, тьма, кирпичи, открылось небо — летнее, в больших облаках — воздух, синь, простор.
— Все-таки ты гений, — сказал Митя. — На тебя положиться можно.
— Эх! — сказал Леша. — Левый угол затоптан. Это ты меня сбил.
— Извини, — сказал Митя.
Небо открываюсь перед ними — бескрайнее…
Прошли по институтскому парку. Трава, птички пели. Митя вел велосипед. Леша с чемоданом. Подошли к стене, к листу железному с надписью «Не курить». Тут рядом скамеечка стояла.
— Он сейчас выйдет, — сказал Митя. — Я позвонил. Сели на лавочку.
— Ты здесь работаешь? — поинтересовался Леша.
— Здесь.
Лист вздрогнул и, погромыхивая, стал подниматься. Из черноты вышел Онаний Ильич.
— Здравствуй! — сказал дружественно и протянул руку.
— Здравствуйте! — вежливо ответил Митя и руку пожал.
— Пойдем ко мне? — предложил Онаний Ильич и показал рукой в дыру.
— Лучше здесь поговорим, — сказал Леша… — На воздухе.
— Можно и здесь, — согласился Онаний Ильич, а Леша нажат кнопку. Лист ухнул об землю. Опять стало тихо.
— Это Леша, — сказал Митя и показал на Лешу, а Леша встал. — Вы его помните, наверное.
— Как же… как же… — сказал Онаний Ильич, но радости в голосе не выявил.
— При нем можно все, — твердо сказал Митя.
— Все? — спросил Онаний Ильич.
— Мне, собственно, отпуск нужен. На неделю хотя бы. За свой счет.
— Понимаю, — сказал Онаний Ильич. — Присядем.
Присели.
— Как ты себя чувствуешь, Митя? — спросил Онаний Ильич, и в голосе его было участие.
— Спасибо, ничего, — ответил Митя вежливо.
— А выглядишь неважно, — загрустил Онаний Ильич.
— А как я должен выглядеть?
— Лучше, — твердо ответил Онаний Ильич. — И потом, Митя, я обещал твоей жене, Светлане обещал, что покажу тебя врачу. А слово не воробей, Митя, — вылетит — сам знаешь, как дальше… Это не страшно вовсе… Он мой друг… Вернее, друг моего сына… Чудный специалист и остроумнейший человек… Вы подружитесь, честное слово… Ничего страшного, конечно… Переутомление… Жара… И этот барабан…
— Какой барабан?
— Да вот в театре. Давний, а все-таки ушиб. Проверить надо… Митя, я тебя прошу, по-товарищески. Сходим, и все. Хочешь в отпуск?
— Хочу.
— Вот тебе и основание. Ты со мной к врачу, а я тебе отпуск. Идет?
— Идет, — сказал Митя. — Ради бога.
У ворот клиники встретились: Светлана была с Катей, и Гоша почему-то пришел тоже. Велосипед вел Онаний Ильич, Митя с Лешей шли чуть позади. Поздоровались приветливо. И пошли по дорожке к зданию. Здание было старо как мир. Екатерининских, должно быть, времен.
Врач и вправду был человеком симпатичным. Чуть моложе Мити, толст и, по всему видно, добр. Очень чистенький врач, вежливый и грустный. Он постукал ему легкие, послушал сердце, просил показать язык. Митя выполнил все послушно.
— Замечательно, — сказал врач. — Закройте глаза. Крепче. Вытяните руки.
Митя закрыл глаза и руки вытянул.
— Не дрожат? — спросил, глаз не открывая.
Врач не ответил.
— Постарайтесь коснуться указательным пальцем глаза… — попросил врач, и Митя коснулся.
— Замечательно, — сказал врач.
— А молоточки? — спросил Митя.
— Какие молоточки? — удивился врач.
— Чтоб колени дрыгались.