— В Месопотамию? — доктор помолчал, соображая. — А вы бы махнули? — спросил он наконец.
— Не убежден. Что именно в Месопотамию.
— Естественно, — поддержал доктор. — Нельзя же всем разом махнуть в Месопотамию. И потом там тоже сначала будет очень жарко, а потом — опять двадцать пять — привыкнете.
— Н-да… — сказал Митя и задумался.
— Вот что, — сказал доктор. — Вас ко мне зря тащили. Я сам, понимаете ли, про это думаю иногда. Не так, правда, направленно, но думаю. Почему бы в таком случае не меня к вам на прием вести?
— Действительно, — согласился Митя. — Почему бы?
— А капелек я вам все-таки пропишу. По крайней мере, жену вашу успокоим.
— Пишите, доктор, — сказал Митя радостно. — Давайте всех успокоим.
Все стояли у окна. Ожидали. Никто не разговаривал ни о чем. Поостыли. И даже чувствовали себя довольно неловко. Действительно, чего притащились?
Дверь кабинета открылась.
— Прошу, — сказала аккуратная, как и доктор, медсестра. Лицо ее тоже было печально. Профессия брала свое.
Митя сидел у стола, заложив ногу за ногу. Доктор глядел на входящих.
— Прошу садиться! — пригласил он, и все чинно расселись на стульях.
— Больной совершенно здоров, — бухнул доктор несуразицу, и слушатели по стульям зашевелились. — Я имею в виду, что он — не больной. Здоровый. Нормальный человек с живой подвижной психикой. Причин для беспокойства не вижу…
Доктор умолк.
— Я могу идти? — спросил Митя.
— Разумеется, — сказал доктор.
— Извините, — сказал Митя всем и поднялся со стула. — Велосипед внизу? — спросил он у Онания Ильича.
— Внизу, — смиренно ответил Онаний Ильич.
— Ты, Света, не переживай, правда. Ничего страшного не происходит. Мне, понимаешь, кое-что додумать надо. Обязательно. Хорошо?
Света молчала.
— Хорошо, — сказала Катя.
— Вот и хорошо, — сказан Митя. — Леша, пойдем.
Они шли по улице. Митя вел велосипед. Леша шел рядом. День потихоньку клонился к вечеру. В городе было людно. Осень настоящая никак не приходила. Все еще было темно. Деревья стояли зеленые.
Потом ехали по тропинке полем. Река чернела рядом. В намокших кустах опять путался туман, но не такой, как вчера, меньше, — туман стелился по траве, по воде. Молчаливо стояли стога, и месяц плыл бледным небом. Светло еще было. Митя правил. Леша сидел на багажнике, отставив загипсованную руку далеко в сторону. Митя был сосредоточен и неразговорчив. Леша вдыхал глубоко, и беззаботная улыбка блуждала по лицу. Он насвистывал.
Проехали рощу, и колесо мягко ткнулось в густую траву. Поляна была пуста.
— Ах, черт! — сказал Митя и слез с велосипеда. — Опоздали.
— Здесь? — спросил Леша и огляделся.
— Здесь, — подтвердил Митя. — Опоздали, кажется… Улетела…
— Понимаю, — сказал Леша мирно. — Хорошее место. Редко я бываю за городом. Спасибо тебе, Митя, вытащил, — и опять огляделся с удовольствием. — Значит, сюда, говоришь, прилетает?
— Сюда, — охотно подтвердил Митя.
— Понятно, — сказал Леша тускло.
— Вот колодки от ее самолета, — сказал Митя и вытащил из травы мокрые железные колодки. — Слышишь, звенят? — И Митя стукнул колодки друг о друга. Колодки громко звякнули.
— Слышу, — подтвердил Леша. — На самом деле, колодки. А когда они прилетят? Во сколько?
— Я точно не знаю, — сказал Митя неопределенно. — Стемнеет — и прилетит.
— Уже темно почти, — с сомнением в голосе сказал Леша. — Поточнее бы.
— Я не знаю, сказал Митя. — Поточнее не могу. А у тебя, что, дети плачут?
— Не плачут, — сказал Леша. — Но все-таки…
— Что все-таки?.. — крикнул на него Митя.
— Ничего, — успокоил его Леша. — Все хорошо.
Леша смотрел открыто. Не придраться.
На траву положили белую тряпку. Бутылку вина открыли. По стаканам разлили. Чокнулись. Выпили. Хозяйственный мужик. был Леша.
— Ты ешь… — протянул Мите хлеб с колбасой. — Ешь, закусывай… — Леша выпил и ел теперь с удовольствием.
— Время-то сколько? — спросил жуя.
— Девять без десяти… — сказал Митя, взглянув на часы. — Ты меня не дергай, пожалуйста, сиди спокойно..
— Ладно, — покладисто ответил Леша. — А точно прилетит?
— Ты что, не веришь?
— Почему — верю… — сказал Леша смиренно. — Вон и колодки лежат…
— Лежат, — обиженно сказал Митя.
Помолчали.