Выбрать главу

Чтоб изредка средь смрада и огня в какой-нибудь землянке под Зарайском вдруг рифма вырывалась из меня о чем-то чистом, неземном и райском.

20.06.76

В ОЧЕРЕДИ

Город мой, моя столица, мишурой своей маня, многорука и столица, спросит как-нибудь меня:

"Сыт ли песенной отравой?

Как проводишь жизнь свою?!"

В очереди не за славой, за сосисками стою.

31.03.78

ХРУСТ

Памяти В.Г.

Наверное, был безутешен вписавший в новейший завет о том, что бывает повешен на нерве спинальном поэт.

Не знаю, насколько по-русски себе уготовить венец но близких своих перегрузки сломали немало сердец.

Так в зале хрустальная люстра нужна, чтобы ярко светить; и часто сжигает искусство людей как вольфрамову нить.

Пиши ж посветлей, полуночник!

Спеши осветить пол-Земли...

Лишь хрустнет впотьмах позвоночник, когда достают из петли.

27.07.79

Л.В.

Вышел я в поле однажды розовощеким юнцом, а возвращаюсь - от жажды пыльным серя лицом.

Плоть ли моя возопила, дух ли неслышно пропел:

"Где она, тайная сила?

Равновеликий удел?"

Что от Земли и от Неба требуешь: "Благослови!.."

Черного-черного хлеба.

Светлой-пресветлой любви.

28.08.79

Возвратился. На час залетел в город детства, в родные пенаты.

Наконец-то его разглядел.

Отрешился от прежних понятий.

Шпиль собора совсем обветшал.

Краски зданий вконец отлиняли.

Только воздух, которым дышал...

Только необозримые дали...

19.07.80

НА БЕГУ

Было холодно. Я без пальто поспешал вдоль чугунной ограды; да и что изменяет порядок, если жизнь словно цирк-шапито сквозняку изначально подвластна

( рвется запросто жесткий брезент!), это в юности - приз и презент; тряска - чем не лекарство и ласка.

Было холодно не оттого, что бежал одинокий и сирый - дух боялся словесных усилий непременно представить его в виде куце подстриженных строчек, перевязанных бантиком рифм...

Пусть браним мы себя и корим, но ещё неприглядней подстрочник...

И в ознобе тревоги слепой я пиджак запахнул поплотнее.

Продолжайся и длись эпопея.

Если певчий, то мерзни и пой!

12.05.74 - 19.07.80

Не скрипи ты про скрипичные ключи.

Подыши-ка лучше запахом мочи городской, с пивною пеною, ночной, где асфальт переливается парчой...

Демон, Бог ли, но уже не человек - за прилавок ты протягиваешь чек, чтоб подобием Кастальского ключа вдохновиться, снова нервы горяча.

Завтра вновь на службу, снова надо лгать.

Так и жизнь пройдет, всего-то недолга...

15.10.80

ТЕАТР

Вот и я узнал, как видно, цену благородству, дружбе и любви...

Что ж, давай, закончим эту сцену, жизнь моя, скорей антракт зови!

В том антракте - перестук бутылок, бутерброды, гомон, женский смех...

Самому себе смотрю в затылок, он, увы, такой же, как у всех.

Очередь покорно разойдется, чтоб опять вглядеться в новый акт, веря: побеждает благородство; понимая: всюду важен такт.

Почему же, веря в провиденье, мы в быту не ищем красоты, разрушая хрупкие виденья в жизнь не воплотившейся мечты?

3.09.81

РАБОТА

Перепачканы руки в чернилах, я фломастер опять заправлял...

И юлит, как в ладонях обмылок, мысль, что вот он - бесславный финал.

Но подул ветерок из фрамуги, и подумалось: "Жизнь хороша!

Что ж, работа пусть пачкает руки, оставалась бы чистой душа..."

3.09.81

Я от бабушки слышал:" Говеть ещё надо, а ты - разговелся..."

Мне казалось: всем надо гореть, чтобы ярче рассвет разгорелся.

Атеист, отрицал я посты:

"Эка невидаль - голод не тетка!"

А у бабушки речи просты, не прикажет, а выскажет кротко:

"Мол, ты Бога, милок, не гневи.

Чай крещеный и причащенный...

Надо верить и жить по любви, чтобы умер, всем миром прощеный".

Вижу нынче: разъевшийся люд жаждет голода, чтоб исцелиться.

Вижу, как под заборами пьют, искажая гримасами лица.

Неужели никто не сказал им, что надо за совесть работать, что бессонный подземный вокзал соберет с них подушную подать?!

А вот бабушка так далеко, ей осталось - молчать да поститься...

Я б спустился - но так глубоко, хорошо хоть досталось проститься.

3.09.81

БРАТ

В электричке, летящей в Загорск, я раскрыл припасенную книжку; и увлекся виденьями мозг, хоть постукивал поезд с одышкой.

И уже заоконный пейзаж перестал отвлекать мои взоры, пересел я в другой экипаж, пересек временные просторы.

Я Случевского перечитал; обнаружил нежданное сходство и сродство наших душ идеал, опечаленный темой сиротства.

Веком старше, неназванный брат, был он так же строптив и раздвоен, видел ад, ненавидел разврат, но не воин был, так же не воин.

Лишь с бумагою наедине он бывал иногда откровенен, и вещал о всемирной вине, и душою вставал на колени.

Бился лбом, поднимался угрюм, правде вновь отдавался всецело; хоть шаманил порой наобум, но пытался найти панацею.

Верил он в воскресенье души, верил истово в жизнь после смерти; а стихи его впрямь хороши, почитайте и сами проверьте.

7.10.81

ЮРОДИВЫЙ

Когда юродивый бормочет вам непонятные слова, он тоже высказаться хочет, болит дурная голова.

Кипит святое вдохновенье, бурлит ручей больных речей; но всем дурное откровенье, как прицепившийся репей.

Когда же дурня увенчает пророческим венком молва, толпа с восторгом повторяет все непонятные слова.

И в них находит откровенье, и будущее зрит в речах, и даже тенью подозренья не осквернит огонь в очах.

А через день опять готова кричать привычное: "Ату!"

Другое царственное слово влечет столикую толпу.

И вот уже пророк развенчан судьбы безжалостной рукой, и только шутовской бубенчик звенит насмешкой день-деньской.

19.10.81

СТИХИ О СЫНЕ

1

Сон-сын, сын-сон, ветром ночи принесен, темной мысли в унисон колыбельный звон.

Сын-сон, сон-сын, я с тобою не один; среди жизненных руин мой ночной рубин.

Сон-сын, сын-сон, именем не наречен, тихо спи во мгле времен, смерти обречен.

Сын-сон, сон-сын, нежно плачет клавесин; грозди пламенных рябин между злых осин.

Я до смерти обречен слышать с четырех сторон сумасшедший перезвон: сон-сын, сын-сон!

27.10.81

2

Я Бог-отец, мой сын убит, и где могила неизвестно.

И мать безвинная скорбит, и пленный дух взывает к мести.

Какие мерзкие скоты!

Кругом Содом, кругом Гоморра...

Стихом о пользе красоты здесь прополаскивают горло.

Они взялись и за меня, они распнут меня охотно, цепями ржавыми гремя

(потом покроют позолотой).

Я мог бы мигом покарать сонм просвещенных негодяев, чтоб стала гробом им кровать, чтобы о мщенье догадались.

Но время покарает их надежною рукой железной, им не бывать среди живых и месть моя здесь бесполезна.

Они же заживо мертвы, хрипя в блевотине привычно.

А вы? Со мной согласны вы?

Мне, впрочем, это безразлично.

Я Бог-отец, мой сын убит, а где могила неизвестно; и это горше всех обид, и вне законов кровной мести.

27.10.81

Гнилая осень и зима гнилая...

И за окном опять собаки лают, их будоражит каждый силуэт, по всей округе снова света нет.

Лишь освещен один плакатик скромный, что экономика должна быть экономной, и что во имя будущих побед совсем неплохо поубавить свет.