Жизнь коротка, но довольно и ста моих жизней, Чтобы заполнить глотающий кости провал. В башенном городе у ассирийцев на тризне Я хорошо бы с казненными попировал.
Я проклинаю подошвы царских сандалий. Кто я - лев или раб, чтобы мышцы мои Без возданья в соленую землю втоптали Прямоугольные каменные муравьи?
ЯВЬ И РЕЧЬ
Как зрение - сетчатке, голос - горлу, Число - рассудку, ранний трепет - сердцу, Я клятву дал вернуть мое искусство Его животворящему началу.
Я гнул его, как лук, я тетивой Душил его - и клятвой пренебрег.
Не я словарь по слову составлял, А он меня творил из красной глины; Не я пять чувств, как пятерню Фома, Вложил в зияющую рану мира. А рана мира облегла меня; И жизнь жива помимо нашей воли.
Зачем учил я посох прямизне, Лук - кривизне и птицу - птичьей роще? Две кисти рук, вы на одной струне, О явь и речь, зрачки расширьте мне, И причастите вашей царской мощи,
И дайте мне остаться в стороне Свидетелем свободного полета, Воздвигнутого чудом корабля. О два крыла, две лопасти оплота, Надежного как воздух и земля!
СНЕЖНАЯ НОЧЬ В ВЕНЕ
Ты безумна, Изора, безумна и зла, Ты кому подарила свой перстень с отравой И за дверью трактирной тихонько ждала: Моцарт, пей, не тужи, смерть в союзе со славой.
Ах, Изора, глаза у тебя хороши И черней твоей черной и горькой души. Смерть позорна, как страсть. Подожди, уже скоро, Ничего, он сейчас задохнется, Изора.
Так лети же, снегов не касаясь стопой: Есть кому еще уши залить глухотой И глаза слепотой, есть еще голодуха, Госпитальный фонарь и сиделка-старуха.
x x x
И я ниоткуда Пришел расколоть Единое чудо На душу и плоть,
Державу природы Я должен рассечь На песню и воды, На сушу и речь.
И, хлеба земного Отведав, прийти В свечении слова К началу пути.
Я сын твой, отрада Твоя, Авраам, И жертвы не надо Моим временам,
А сколько мне в чаше Обид и труда... И после сладчайшей Из чаш
никуда?
x x x
Струнам счет ведут на лире Наши древние права, И всего дороже в мире Птицы, звезды и трава.
До заката всем народом Лепят ласточки дворец, Перед солнечным восходом Наклоняет лук Стрелец,
И в кувшинчик из живого Персефонина стекла Вынуть хлебец свой медовый Опускается пчела.
Потаенный ларь природы Отмыкает нищий царь И крадет залог свободы Летних месяцев букварь.
Дышит мята в каждом слове, И от головы до пят Шарики зеленой крови В капиллярах шебуршат.
ЗЕМНОЕ
Когда б на роду мне написано было
Лежать в колыбели богов, Меня бы небесная мамка вспоила
Святым молоком облаков,
И стал бы я богом ручья или сада,
Стерег бы хлеба и гроба, Но я человек, мне бессмертья не надо:
Страшна неземная судьба.
Спасибо, что губ не свела мне улыбка
Над солью и желчью земной. Ну что же, прощай, олимпийская скрипка,
Не смейся, не пой надо мной.
ЗАГАДКА С РАЗГАДКОЙ
Кто, еще прозрачный школьник, Учит Музу чепухе И торчит, как треугольник, На шатучем лопухе?
Головастый внук Хирона, Полувсадник-полуконь, Кто из рук Анакреона Вынул скачущий огонь?
Кто, Державину докука, Хлебникову брат и друг, Взял из храма ультразвука Золотой зубчатый лук?
Кто, коленчатый, зеленый Царь, циркач или божок, Для меня сберег каленый, Норовистый их смычок?
Кто стрекочет, и пророчит, И антеннами усов Пятки времени щекочет, Как пружинками часов?
Мой кузнечик, мой кузнечик, Герб державы луговой! Он и мне протянет глечик С ионийскою водой.
КОРА *)
, *) Кора (греч.: Дева) - Персефона.
Когда я вечную разлуку Хлебну, как ледяную ртуть, Не уходи, но дай мне руку И проводи в последний путь.
Постой у смертного порога До темноты, как луч дневной, Побудь со мной еще немного Хоть в трех аршинах надо мной.
Ужасный рот царицы Коры Улыбкой привечает нас, И душу обнажают взоры Ее слепых загробных глаз.
ЗИМОЙ
Куда ведет меня подруга Моя судьба, моя судьба? Бредем, теряя кромку круга И спотыкаясь о гроба.
Не видно месяца над нами, В сугробах вязнут костыли, И души белыми глазами Глядят вослед поверх земли.
Ты помнишь ли, скажи, старуха, Как проходили мы с тобой Под этой каменной стеной Зимой студеной, в час ночной, Давным-давно, и так же глухо, Вполголоса и в четверть слуха, Гудело эхо за спиной?
ДО СТИХОВ
Когда, еще спросонок, тело Мне душу жгло и предо мной Огнем вперед судьба летела Неопалимой купиной,
Свистели флейты ниоткуда, Кричали у меня в ушах Фанфары, и земного чуда Ходила сетка на смычках,
И в каждом цвете, в каждом тоне Из тысяч радуг и ладов Окрестный мир стоял в короне Своих морей и городов.
И странно: от всего живого Я принял только свет и звук, Еще грядущее ни слова Не заронило в этот круг...
x x x
Стихи попадают в печать, И в точках, расставленных с толком, Себя невозможно признать Бессонниц моих кривотолкам.
И это не книга моя, А в дальней дороге без весел Идет по стремнине ладья, Что сам я у пристани бросил.
И нет ей опоры верней, Чем дружбы неведомой плечи. Минувшее ваше, как свечи, До встречи погашено в ней.
ОДА
Подложи мне под голову руку И восставь меня, как до зари Подымала на счастье и муку, И опять к высоте привари,
Чтобы пламя твое ледяное Синей солью стекало со лба И внизу, как с горы, предо мною Шевелились леса и хлеба,
Чтобы кровь из-под стоп, как с предгорий, Жарким деревом вниз головой, Каждой веткой ударилась в море И несла корабли по кривой.
Чтобы вызов твой ранний сначала Прозвучал и в горах не затих. Ты в созвездья других превращала. Я и сам из преданий твоих.
**************************************************************
III
x x x
На черной трубе погорелого дома Орел отдыхает в безлюдной степи. Так вот что мне с детства так горько знакомо: Видение цезарианского Рима Горбатый орел, и ни дома, ни дыма... А ты, мое сердце, и это стерпи.
ПРЕДУПРЕЖДЕНИЕ
Еще в скорлупе мы висим на хвощах Мы - ранняя проба природы, У нас еще кровь не красна, и в хрящах Шумят силурийские воды,
Еще мы в пещере костра не зажгли И мамонтов не рисовали, Ни белого неба, ни черной земли Богами еще не назвали,
А мы уже в горле у мира стоим И бомбою мстим водородной Еще не рожденным потомкам своим За собственный грех первородный.
Ну что ж, златоверхие башни смахнем, Развеем число Галилея И Моцарта флейту продуем огнем, От первого тлена хмелея.
Нам снится немая, как камень, земля И небо, нагое без птицы, И море без рыбы и без корабля, Сухие, пустые глазницы.
КНИГА ТРАВЫ
О нет, я не город с кремлем над рекой, Я разве что герб городской.
Не герб городской, а звезда над щитком На этом гербе городском.
Не гостья небесная в черни воды, Я разве что имя звезды.
Не голос, не платье на том берегу, Я только светиться могу.
Не луч световой у тебя за спиной, Я - дом, разоренный войной.
Не дом на высоком валу крепостном, Я - память о доме твоем.
Не друг твой, судьбою ниспосланный друг, Я - выстрела дальнего звук.
В приморскую степь я тебя уведу, На влажную землю паду,
И стану я книгой младенческих трав, К родимому лону припав.
МОГИЛА ПОЭТА
Памяти Н.А.Заболоцкого
1
За мертвым сиротливо и пугливо Душа тянулась из последних сил, Но мне была бессмертьем перспектива В минувшем исчезающих могил.
Листва, трава - все было слишком живо, Как будто лупу кто-то положил На этот мир смущенного порыва, На эту сеть пульсирующих жил.
Вернулся я домой, и вымыл руки, И лег, закрыв глаза. И в смутном звуке, Проникшем в комнату из-за окна,
И в сумерках, нависших, как
в предгрозье, Без всякого бессмертья, в грубой прозе И наготе стояла смерть одна.
2
Венков еловых птичьи лапки В снегу остались от живых. Твоя могила в белой шапке, Как царь, проходит мимо них, Туда, к распахнутым воротам, Где ты не прах, не человек, И в облаках за поворотом Восходит снежный твой ковчег. Не человек, а череп века, Его чело, язык и медь.
Заката огненное веко Не может в небе догореть.
ЛАСТОЧКИ
Летайте, ласточки, но в клювы не берите Ни пилки, ни сверла, не делайте открытий, Не подражайте нам; довольно и того, Что вы по-варварски свободно говорите, Что зоркие зрачки в почетной вашей свите И первой зелени святое торжество.