с отяжелевшим бытием.
Оно в войну еще сломалось.
Со сломанным вот так живем.
Пить и молиться. На замок
замкнувшись. А по телефону
жена ответит: "Занемог,
кремирован и похоронен..."
Но дети! Чисты ваши лица.
Как счастливо я с вами жил!
Я по утрам за вас молился,
а вечерами с вами пил.
Боюсь, что жизнь меня накажет
продленьем долгим. Все теперь
живут подолгу. "Рано,- скажет.
Придется доживать тебе".
И детям буду странен я,
беспомощен, нескладен, болен...
Другим запомните меня.
Не в нынешней, а в прежней роли...
* * *
Открыться жизни! Распахнуть наружу
окно мое. Я сон души нарушу!
Как долго заперта была в глуши.
Распахнута душа моя, дыши!
Смотри во все глаза, что происходит
в открытом мире! Появился СПИД!
Кто едет, кто дорогу переходит.
Кто в семь проснулся, кто до часу спит!
Какие толпы населяют Землю!
Какие дети на траве растут!
Как наш народ теледебатам внемлет!
Какие компроматы реют тут!
Какие перемены происходят!
То к лучшему, то к худшему они.
Какие громы в поднебесье бродят...
Проснулась ты, душа моя?
Усни.
* * *
От обожанья уклонялись.
Различно опускались вниз.
Те слишком быстро соглашались,
те слишком долго береглись.
Но некогда одна из вас,
сама своей не зная силы,
неясным светом заслонясь,
нас обожанию учила.
Чтобы потом когда-то, где-то
и вы, встречаясь на пути,
светили нам таким же светом,
как некогда она. Почти.
* * *
Недвижно пылают закаты.
Рассветы восходят сурово.
Готовы к убийствам солдаты
и беженцы к бегству готовы.
Готовы супруги к разлуке,
готовы к беде властелины.
Тем временем полдень над лугом
склоняется, жаркий и длинный.
Готовы к обманам святоши
и к недоеданию дети.
Готовы могилы.
И все же
рассветы восходят и светят...
* * *
Здесь перестроек механизмы,
приоритеты плюрализма
и что-то брезжит впереди.
Но долгосрочные прогнозы
нам обещают только грозы
и в лучшем случае дожди.
Под недостроенною кровлей
начальство с приостывшей кровью
сидит разрозненной толпой.
А впереди?.. На все вопросы
ответ прямой: "Возможны грозы
и дождь на годы проливной".
Хоть наша вера и ветшает
прогноз не врет. Не обещает
тепла. Спасибо и на том.
Но вдруг, подросши, наши дети
снесут сырые бревна эти?
Прогноз пророчит и погром.
* * *
Во Франции неважные дела.
Квартиры дорожают и вообще...
Но Франция вполголоса поет
Под контрабас, ударник и рояль.
В Италии, глядишь, то наводненье,
То Папа умер, то землетрясенье
Она поет, поет под мандолину,
Или гитару, или просто так.
Америка в преступности увязла
И с неграми никак не разберется
И те поют. И белые, и негры.
Приплясывая перед микрофоном,
Блистая приглушенным саксофоном...
А нам и Бог велел. Поем народные.
Цыганские. Старинные. Походные.
Блатные. Философские. Победные.
Полезные. Безвредные. И вредные.
На шаре тесненьком
Столпились мы,
Друг другу песенки
Поем из тьмы...
Плес
Здесь некогда я жил в гостинице,
еще счастливым был тогда.
Приехал с городом проститься,
другие минув города.
Здесь некогда, ведомый счастьем,
я на холмах набрел на чашу,
иначе как назвать не знаю,
земная впадина средь чащи
простерлась, сдержанно блистая.
Травнистый кратер всей Земли.
Господня, думалось, криница.
Березы наискось росли,
счастливые над ней склониться.
И мнится: рощу перейти
и чаша тихо заблистает.
А вот ищу - и не найти.
И местные о ней не знают.
И каждый мудрой головой
покачивает: мол, едва ли.
Тут все известно, а такой,
как вы искали, не видали.
Нет чаши. Нет березок. Свет
не светится на дне криницы.
Душа могла и ошибиться,
и счастья не было. И нет.
* * *
Это, что ли, жизнь кончается?
Пять. Четыре. Три...
Под ногой доска качается
и конец игры?
Это значит - притомились?
До свиданья всем?
Но со счета где-то сбились.
Десять! Восемь! Семь!
Сроки снова отменяются.
Это мне за что?..
Правилам не подчиняются.
Триста! Двести! Сто!