Кто смотрит в глубины башни, узорчатой башни Севильи? Как пять золотых колечек, в ответ голоса отзвонили.
Лихое небо вскочило в стремена берегов песчаных, на розовеющем воздухе пяти перстеньков качанье.
ВЕЧЕР
(Моя Лусия ноги в ручей опустила?)
Три необъятных тополя, над ними звезда одинокая.
Тишина, лягушачьими криками изъязвленная над затонами, точно тюль, разрисованный лунами зелеными.
Ствол засохшего дерева между двумя берегами расцветал концентрическими кругами.
И мечтал я, на воду глядя, об одной смуглолицей в Гранаде.
ПЕСНЯ ВСАДНИКА
Кордова. Одна на свете.
Конь мой пегий, месяц низкий, за седлом лежат оливки. Хоть известен путь, а все же не добраться мне до Кордовы.
Над равниной, вместе с ветром, конь мой пегий, месяц красный. И глядит мне прямо в очи смерть с высоких башен Кордовы.
Ай, далекая дорога! Мчится конь, не зная страха. Я со смертью встречусь прежде, чем увижу башни Кордовы!
Кордова. Одна на свете.
ЭТО ПРАВДА
Трудно, ах, как это трудно любить тебя и не плакать!
Мне боль причиняет воздух, сердце и даже шляпа.
Кому бы продать на базаре ленточку, и гребешок, и белую нить печали, чтобы соткать платок?
Трудно, ах, как это трудно любить тебя и не плакать!
* * *
Деревце, деревцо к засухе зацвело.
Девушка к роще масличной шла вечереюшим полем, и обнимал ее ветер, ветреный друг колоколен.
На андалузских лошадках ехало четверо конных, пыль оседала на куртках, на голубых и зеленых. Едем, красавица, в Кордову! Девушка им ни слова.
Три молодых матадора с горного шли перевала, шелк отливал апельсином, сталь серебром отливала. Едем, красотка, в Севилью! Девушка им ни слова.
Когда опустился вечер, лиловою мглой омытый, юноша вынес из сада розы и лунные мирты. Радость, идем в Гранаду! И снова в ответ ни слова.
Осталась девушка в поле срывать оливки в тумане, и ветер серые руки сомкнул на девичьем стане.
Деревце, деревцо к засухе зацвело.
""""""
ТРИ ПОРТРЕТА С ТЕНЯМИ
I
ВЕРЛЕН
Песня, которую я не спою, спит у меня на губах. Песня, которую я не спою.
Светлячком зажглась жимолость в ночи, и клюют росу лунные лучи.
Я уснул и услышал мою песню, которую я не спою.
В ней - движенья губ и речной воды.
В ней - часов, во тьму канувших, следы.
Над извечным днем свет живой звезды.
ВАКХ
Ропот зеленый нетронутой плоти. Смоква ко мне потянулась в дремоте.
Черной пантерой напруженной тени ждет она тень моего вдохновенья.
Хочет луна всех собак сосчитать. Сбилась со счета, считает опять.
- Лавровый нимб мой, зеленый и пряный, ночью и днем бередит твои раны.
Ты бы и мне всех желанней была, если б мне сердце другое дала...
...Множась и воплем мне кровь леденя, смоква надвинулась вдруг на меня.
II
ХУАН РАМОН ХИМЕНЕС
В далях немой белизны снег, тубероза и соль он растерял свои сны.
Путь голубиным пером выстелен там, где одна бродит его белизна.
Мучим мечтою, незряч, слушает, окаменев, внутренней дрожи напев.
Тихая ширь белизны. Там, где прошли его сны, раны лучится побег.
Тихая ширь белизны. Соль, тубероза и снег.
ВЕНЕРА
Такой увидел тебя
Юна и бездыханна, ты в раковине ложа нагим цветком из света извечного всплывала.
Мир, облаченный в ситец и тени, сквозь стекло печально созерцал твое преображенье.
Юна и бездыханна, со дна любви всплыла ты. А волосы терялись среди простынной пены.
III
ДЕБЮССИ
Тень моя скользит в реке, молчаливая, сырая.
Из нее лягушки звезды, как из сети, выбирают. Тень мне дарит отражений неподвижные предметы.
Как комар, идет - огромный, фиолетового цвета.
Тростниковый свет сверчки позолотой покрывают,
и, рекою отраженный, он в груди моей всплывает.
НАРЦИСС
- Мальчик! В речку свалишься, утонешь!
- Я на дне увидел розу с речкой маленькой в бутоне.
Погляди! Ты видишь птицу? Птица! Желтая какая!
Уронил глаза я в воду. - Боже! Отойди от края!
- ...Роза, я иду...- И волны детский голос поглотили.
Он исчез. И тут я понял все. Но выразить - бессилен.
ИГРЫ
ИРЕНЕ ГАРСИЯ
(Служанке)
У реки пляшут вместе топольки. А один,
хоть на нем лишь три листочка, пляшет, пляшет впереди.
Эй, Ирена! Выходи! Скоро выпадут дожди, так скорей попляши в саду зеленом!
Попляши в саду зеленом! Подыграю струнным звоном.
Ах, как несется речка. Ах ты, мое сердечко!
У реки пляшут вместе топольки. А один, хоть на нем лишь три листочка, пляшет, пляшет впереди.
НА УШКО ДЕВУШКЕ
Не сказал бы. Не сказал бы ни слова.
Но в глазах твоих встретил два деревца шалых.
Из смеха и света, из ветерка золотого. Он качал их.
Не сказал бы. Не сказал бы ни слова.
* * *
Проходили люди дорогой осенней.
Уходили люди в зелень, в зелень. Петухов несли, гитары - для веселья, проходили царством, где царило семя. Река струила песню, фонтан пел у дороги. Сердце, вздрогни!
Уходили люди в зелень, в зелень. И шла за ними осень в желтых звездах. С птицами понурыми, с круговыми волнами, шла, на грудь крахмальную свесив голову. Сердце, смолкни,успокойся!
Проходили люди, и шла за ними осень.
ДЕРЕВО ПЕСЕН
Все дрожит еще голос, одинокая ветка, от минувшего горя и вчерашнего ветра.
Ночью девушка в поле тосковала и пела и ловила ту ветку, но поймать не успела.
Ах, луна на ущербе! А поймать не успела. Сотни серых соцветий оплели ее тело.
И сама она стала, как певучая ветка, дрожью давнего горя и вчерашнего ветра.
* * *
Апельсин и лимоны.
Ай, разбилась любовь со звоном.
Лимон, апельсины.
Ай, у девчонки, у девчонки красивой.
Лимоны.
(А солнце играло с травой зеленой.)
Апельсины.
(Играло с волною синей.)
УЛИЦА НЕМЫХ
За стеклом окошек неподвижных девушки улыбками играют.
(На струнах пустых роялей пауки-акробаты.)
Назначают девушки свиданья, встряхивая косами тугими.
(Язык вееров, платочков и взглядов.)
Кавалеры отвечают им, цветисто взмахивая черными плащами.