Мы сушим болото, взрываем утес, А они с путей летят под откос И доносят на инженера Инженерных ее величества Войск С содержаньем и в чине Сапера.
Мы им строим колодцы, мосты, очаги, Телеграфы - а провод срезают враги, И за это бранят инженера Инженерных ее величества Войск С содержаньем и в чине Сапера.
И когда мы вернемся и будет мир, Из зависти не разукрасят квартир, Предназначенных для инженеров Инженерных ее величества Войск С содержаньем и в чине Сапера.
Мы им строим казармы, они же кричат, Что полковник - сектант, сумасброд и женат, Оскорбляя нас, инженеров Инженерных ее величества Войск С содержаньем и в чине Сапера.
Нет благодарности в них искони, Чем сильней наша помощь, тем больше они Изводят нас, инженеров Инженерных ее величества Войск С содержаньем и в чине Сапера.
Что пехота? С винтовкой в руке человек! А конница? Так, лошадиный бег! Все дело в одних инженерах Инженерных ее величества Войск С содержаньем и в чине Сапера.
Артиллерия - та чересчур тяжела, Только мы одни и вершим дела, Потому что мы инженеры Инженерных ее величества Войск С содержаньем и в чине Сапера.
Спору нет, за других и понюшки не дашь ("Так точно!" - сказал Сапер), И один только корпус хорош - это наш, Нас зовут - господа инженеры Инженерных ее величества Войск С содержаньем и в чине Сапера.
СОЛДАТ И МАТРОС ЗАОДНО Перевод А. Щербакова
(Королевскому полку морской пехоты)
Со скуки я в хлябь с полуюта плевал,
терпел безмонетный сезон, Вдруг вижу - на крейсере рядом мужик,
одет на армейский фасон И драит медяшку. Ну, я ему грю:
"Э, малый! Ты что за оно?" "А я, грит, Бомбошка у нашей Вдовы,
солдат и матрос заодно". Какой ему срок и подробный паек,
конечно, особый вопрос, Но скверно, что он ни пехота, ни флот,
ни к этим, ни к тем не прирос, Болтается, будто он дуромфродит,
диковинный солдоматрос. Потом я в работе его повидал
по разным дремучим углам, Как он митральезой настраивал слух
языческим королям. Спит не на койке он, а в гамаке
мол, так у них заведено, Муштруют их вдвое - Бомбошек Вдовы,
матросов, солдат заодно. Все должен бродяга и знать, и уметь,
затем и на свет их плодят. Воткни его в омут башкой - доплывет,
хоть рыбы кой-что отъедят. Таков всепролазный гусьмополит,
диковинный матросолдат. У нас с ними битвы в любом кабаке
и мы, и они удалы, Они нас "костлявой блевалкой" честят,
а мы им орем: "Матрослы!" А после, горбатя с присыпкой наряд,
где впору башкой о бревно, Пыхтим: "Выручай-ка, Бомбошка Вдовы,
солдат и матрос заодно". Он все углядит, а что нужно, сопрет
и слов не потратит на спрос, Дудят нам подъемчик, а он уже жрет,
в поту отмахавши свой кросс. Ведь он не шлюнтяйка, а крепкий мужик,
тот спаренный солдоматрос!
По-вашему, нам не по нраву узда,
мы только и знаем что ржем, По классам да кубрикам воду мутим,
чуть что - так грозим мятежом, Но с форсом подохнуть у края земли
нам тоже искусство дано, И тут нам образчик - Бомбошка Вдовы,
солдат и матрос заодно. А он - та же черная кость, что и мы,
по правде сказать, он нам брат, Мал-мал поплечистей, а если точней,
то на полвершка в аккурат, Но не из каких-нибудь там хрензантем,
породистый матросолдат.
Подняться в атаку, паля на бегу,
оно не такой уж и страх, Когда есть прикрытие, тыл и резерв,
и крик молодецкий в грудях. Но скверное дело - в парадном строю
идти с "Биркенхедом" на дно, Как шел бедолага Бомбошка Вдовы,
солдат и матрос заодно. Почти салажонок, ну что он успел?
Едва, до набора дорос, А тут - иль расстрел, или драка в воде,
а всяко ершам на обсос, И, стоя в шеренге, он молча тонул
герой, а не солдоматрос.
Полно у нас жуликов, все мы вруны,
похабники, рвань, солдатня, Мы с форсом подохнем у края земли
(все, милые, кроме меня). Но тех, кто "Викторию" шел выручать,
добром не попомнить грешно, Ты честно боролся, Бомбошка Вдовы,
солдат и матрос заодно. Не стану бог знает чего говорить,
другие пускай говорят, Но если Вдова нам работу задаст,
Мы выполним все в аккурат. Вот так-то! А "мы" понимай и "Ее
Величества матросолдат"!
ХОЛЕРНЫЙ ЛАГЕРЬ Перевод А Сендыка
Холера в лагере нашем, всех войн страшнее она, Мы мрем средь пустынь, как евреи в библейские времена. Она впереди, она позади, от нее никому не уйти... Врач полковой доложил, что вчера не стало еще десяти.
Эй, лагерь свернуть - и в путь! Нас трубы торопят, Нас ливни топят... Лишь трупы надежно укрыты, и камни на них, и кусты.. Грохочет оркестр, чтоб унынье в нас побороть, Бормочет священник, чтоб нас пожалел господь, Господь... О боже! За что нам такое, мы пред тобою чисты.
В августе хворь эта к нам пришла и с тех пор висит на хвосте, Мы шагали бессонно, нас грузили в вагоны, но она настигала везде, Ибо умеет в любой эшелон забраться на полпути... И знает полковник, что завтра опять не хватит в строю десяти.
О бабах нам тошно думать, на выпивку нам плевать, И порох подмок, остается только думать и маршировать, А вслед по ночам шакалы завывают: "Вам не дойти, Спешите, ублюдки, не то до утра не станет еще десяти!"
Порядочки, те, что теперь у нас, насмешили б и обезьян: Лейтенант принимает роту, возглавляет полк капитан, Рядовой командует взводом... Да, по службе легко расти, Если служишь там, где вакансий ежедневно до десяти.
Иссох, поседел полковник, он мечется день и ночь Среди госпитальных коек, меж тех, кому не помочь. На свои он берет продукты, не боясь карман растрясти, Только проку пока не видно, что ни день - то нет десяти.
Пастор в черном бренчит на банджо, лезет с мулом прямо в ряды, Слыша песни его и шутки, надрывают все животы, Чтоб развлечь нас, он даже пляшет: "Ти-ра-ри-ра, ра-ри-ра-ти!" Он достойный отец для мрущих ежедневно по десяти.
А католиков ублажает рыжекудрый отец Виктор, Он поет ирландские песни, ржет взахлеб и городит вздор... Эти двое в одной упряжке, им бы только воз довезти... Так и катится колесница - сутки прочь, и нет десяти.
Холера в лагере нашем, горяча она и сладка, Дома лучше кормили, но, сев за стол, нельзя не доесть куска. И сегодня мы все бесстрашны, ибо страху нас не спасти, Маршируем мы и теряем на день в среднем по десяти.