"Коль значенье мусульманства в том, что высказал Хафиз, Жаль, что следом за "сегодня" встанет "завтра" на беду".
Я в отчаяньи слезами всю одежду оросил, Но желанной не добился: не сказала мне "приду".
Только ночь могла заставить развязаться мой язык. Скрою ль тайну? С трезвой речью мотылек ведь не в ладу.
В одиночестве я слезы лью, как море-океан. Принеси скорее флягу, сохраненную на льду!
Я исполнен обожанья, слова лишнего не трать: Ни любовь свою, ни чашу не хочу предать суду.
* * *
В дни, когда луг наш покрыт райским цветущим ковром, Кравчий с пурпурным вином, в светлое поле пойдем! "Ржавчину горя с души снимет рубиновый хмель", Так говорил мне вчера друг, одаренный умом
Если твой винный сосуд камнем пробьет мухтасиб, Тыкву его головы ты проломи кирпичом!
Пусть я - невежда, ты - мудр, мы перед небом равны. Честный ты, подлый, - слепцу мало заботы о том.
Праведник! Что мне кредит! Только наличность я чту: Гурия есть у меня, раю подобен мой дом!
Христианин, - даже тот молвил мне как-то: "Хафиз! Как опостылел мне звон там, под высоким крестом".
* * *
Вероломство осенило каждый дом, Не осталось больше верности ни в ком.
Пред ничтожеством, - как нищий, распростерт Человек, богатый сердцем и умом.
Ни на миг не отдыхает от скорбей Даже тот, кого достойнейшим зовем.
Сладко дышится невежде одному: За товар его все платят серебром.
Проструятся ли поэтовы стихи В наше сердце, зажигая радость в нем,
Здесь поэта, хоть зовись он Санаи, Не одарят и маисовым зерном!
Вот что мудрость говорила мне вчера: "Нищетой своей прикройся, как плащом!
Будь же радостен и помни, мой Хафиз: Прежде сгинешь ты, - прославишься потом!"
* * *
Для мира солнцем облик твой - пусть будет! Прекрасней красоты самой - пусть будет!
О, эти кудри! Крылья птицы счастья! Здесь преклоненным царь любой - пусть будет!
Душа, не осененная кудрями, Сплошной кровавою рекой - пусть будет!
Коль стрелы прелести в меня метнешь ты, Раскрытым сердце пред тобой - пусть будет!
Коль сладкий поцелуй ты мне подаришь, Душе блаженнейший покой - пусть будет!
Всегда по-новому тебя люблю я, И жизнь твоя всегда иной - пусть будет!
Тебя душа Хафиза тщетно жаждет! Всем тщетно жаждущим покой - пусть будет!
* * *
Уйди, недостойный аскет, пустую надежду оставь! Дышу я надеждой своей, - твоей мне не надо, избавь! Ты, чашу держащий в руке как некий пурпурный тюльпан, О кравчий! Что есть у тебя, - на стол, не жалея, поставь! К безумцам меня сопричти, введи в хороводную цепь! Ведь лучше хмельной полусон, чем трезвенная полуявь. Зарекся от трезвости я, навек воздержанье презрел. О суфий! Беги от меня - иль дух свой смириться заставь! Душистых волос завитки вплести в свое сердце сумей! Блажен, кто по морю любви к спасенью пускается вплавь! Ведь розы не вечно цветут, - во имя аллаха молю: В те дни, когда розы цветут, - веселье пурпурное славь! О милая! Юная жизнь, как ветер весенний, быстра: Пока не промчалась она, к веселью свой парус направь!
В неведенье жил ты, Хафиз, неведеньем ты убелен. Возвышенной горечью слов смиренное сердце наставь!
* * *
Взгляни: как праздничный стол расхищен девой-судьбой! По кругу чашу ведет священный серп молодой.
Паломник добрый! стократ тебе воздастся за пост, Коль ты в трущобу любви вошел смиренной стопой.
Для нас в трущобах любви всегда готов уголок, А тот, кто их возводил, был движим волей святой.
И пусть свершает намаз под сводом милых бровей, Кто кровью сердца омыл любовный помысел свой.
Ведь сам имам городской, носящий коврик молитв, Омыл одежду свою хмельной пурпурной струей.
Но этот шейх-лицемер с презреньем смотрит на тех, Чья бочка нынче полна, а завтра станет пустой.
Пусть шейх искусно поет, - к Хафизу, друг, приходи! Его любовным псалмам - и слух и сердце раскрой!
* * *
Где правоверных путь, где нечестивых путь? О, где же? Где на один вступить, с другого где свернуть? О, где же?
Как сравниваешь ты дом праведных и дом беспутных? Где лишь в молитвах суть, где только в лютнях суть? О, где же]
Постыла келья мне и лицемерье рясы также. Где магов тайный храм? Где мне к вину прильнуть? О, где же?
Все вспоминаю дни, когда с тобою был я рядом. Где ревность, где слова, лукавые чуть-чуть? О, где же?
Ну, где врагам понять всю прелесть этих черт любимой? Ну, где поймет зарю свечей надгробных муть? О, где же?
Ах, подбородок! Ах, в нем ямочка... О сердце! Где было бы тебе отрадней отдохнуть? О, где же?
Прах у твоих дверей к глазам своим прижму - о сладость! Где жить мне без тебя, где свой огонь задуть? О, где же?
Хафиз тебе не даст ни мира, ни услад покоя. Где он найдет покой, свою утешит грудь? О, где же?
* * *
Страсть бесконечна; страстным дорогам нет пресеченья, нет! "Души отдайте!" - страстным другого нет назначенья, нет! Миг зарожденья сладостной страсти - благожеланный миг. В деле отрадном ждать ли гаданья, предвозвещенья? Нет! Нас не страши ты разумом властным, нам подливай вина! К нам не причастен стражи начальник, нам запрещенья нет! Хочешь ли ведать, кто наш убийца, - черный свой глаз спроси! Друг! В ночь запрета винных созвездий нет излученья, нет. Глянуть на лик, схожий с месяцем юным, может лишь чистый взор. В ликах других подобного блеска и оболыценья нет. Благо гулякам! Знаю: в беспутстве благо найдут не все. Для распознанья тайного клада всем наущенья нет. Сердце Хафиза в горести страждет: сердце твое - гранит, Сколько ни плакал, сколько ни звал я, - нет мне прощенья,
нет!
* * *
Коль туда, куда стремлюсь, я направлю полет, Так за дело я возьмусь, что тоска запоет! Сильных мира я бегу, словно зимних ночей, Жду от солнца одного лучезарных щедрот. Благородства не ищи у надменных владык: