* * * Я смутно жил и неуверенно, И говорил я о другом, Но помню я большое дерево, Чернильное на голубом, И помню милую мне женщину, Не знаю, мало ль было сил, Но суеверно и застенчиво Я руку взял и отпустил. И все давным-давно потеряно, И даже нет следа обид, И только где-то то же дерево Еще по-пр 1000 ежнему стоит. 1945 Строфы века. Антология русской поэзии. Сост. Е.Евтушенко. Минск-Москва, "Полифакт", 1995.
* * * "Во Францию два гренадера..." Я их, если встречу, верну. Зачем только черт меня дернул Влюбиться в чужую страну? Уж нет гренадеров в помине, И песни другие в ходу, И я не француз на чужбине,От этой земли не уйду. Мне все здесь знакомо до дрожи, Я к каждой тропинке привык, И всех языков мне дороже С младенчества внятный язык. Но вдруг замолкают все споры, И я - это только в бреду,Как два усача гренадера, На запад далекий бреду, И все, что знавал я когда-то, Встает, будто было вчера, И красное солнце заката Не хочет уйти до утра. 1947 Строфы века. Антология русской поэзии. Сост. Е.Евтушенко. Минск-Москва, "Полифакт", 1995.
* * * Про первую любовь писали много,Кому не лестно походить на Бога, Создать свой мир, открыть в привычной глине Черты еще не найденной богини? Но цену глине знает только мастер В вечерний час, в осеннее ненастье, Когда все прожито и все известно, Когда сверчку его знакомо место, Когда цветов повторное цветенье Рождает суеверное волненье, Когда уж дело не в стихе, не в слове, Когда все позади, а счастье внове. 1958 Строфы века. Антология русской поэзии. Сост. Е.Евтушенко. Минск-Москва, "Полифакт", 1995.
ПАРИЖ Тяжелый сумрак дрогнул и, растаяв, Чуть оголил фигуры труб и крыш. Под четкий стук разбуженных трамваев Встречает утро заспанный Париж. И утомленных подымает властно Грядущий день, всесилен и несыт. Какой-то свет тупой и безучастный Над пробужденным городом разлит. И в этом полусвете-полумраке Кидает день свой неизменный зов. Как странно всем, что пьяные гуляки Еще бредут из сонных кабаков. Под крик гудков бессмысленно и глухо Проходит новый день - еще один! И завтра будет нищая старуха Его искать средь мусорных корзин.
А днем в Париже знойно иль туманно, Фабричный дым, торговок голоса,Когда глядишь, то далеко и странно, Что где-то солнце есть и небеса. В садах, толкаясь в отупевшей груде, Кричат младенцы сотней голосов, И женщины высовывают груди, Отвисшие от боли и родов. Стучат машины в такт неторопливо, В конторах пишут тысячи людей, И час за часом вяло и лениво Показывают башни площадей.
По вечерам, сбираясь в рестораны, Мужчины ждут, чтоб опустилась тьма, И при луне, насыщены и пьяны, Идут толпой в публичные дома. А в маленьких кафе и на собраньях Рабочие бунтуют и поют, Чтоб завтра утром в ненавистных зданьях Найти тяжелый и позорный труд.
Блуждает ночь по улицам тоскливым, Я с ней иду, измученный, туда, Где траурно-янтарным переливом К себе зовет пустынная вода. И до утра над Сеною недужной Я думаю о счастье и о том, Как жизнь прошла бесслезно и ненужно В Париже непонятном и чужом. Апрель или май 1911 Илья Эренбург. Стихотворения и поэмы. Новая библиотека поэта. Санкт-Петербург: Академический проект, 2000.
ВОЗВРАТ Будут времена, когда, мертвы и слепы, Люди позабудут солнце и леса И до небосвода вырастут их склепы, Едким дымом покрывая небеса. Будут времена: не ведая желаний И включивши страсть в обычные дела, Люди станут прятать в траурные ткани Руки и лицо, как некогда тела.
Но тогда, я знаю, совершится чудо, Люди обессилят в душных городах. Овладеет ими новая причуда Жить, как прадеды, в болотах и в лесах. Увлекут их травы, листья и деревья, Нивы, пастбища, покрытые травой. Побредут они на древние кочевья, Стариков и женщин увлекут с собой. Перейдя границы города - заставы, Издали завидев первые поля, Люди будут с криком припадать на травы, Плакать в исступленье и кричать: "Земля!"
В парах падая на травяное ложе, Люди испугают дремлющих 1000 зверей. Женщины впервые без стыдливой дрожи Станут прижимать ликующих мужей. Задыхаясь от нахлынувшего смеха, Каждый будет весел, исступлен и наг. И ответит на людские крики эхо Быстро одичавших кошек и собак.
Далеко, почти сливаясь с небосводом На поля бросая мутно-желтый свет, Будет еле виден по тяжелым сводам Города истлевший и сухой скелет. Апрель или май 1911 Илья Эренбург. Стихотворения и поэмы. Новая библиотека поэта. Санкт-Петербург: Академический проект, 2000.
* * * Когда встают туманы злые И ветер гасит мой камин, В бреду мне чудится, Россия, Безлюдие твоих равнин. В моей мансарде полутемной, Под шум парижской мостовой, Ты кажешься мне столь огромной, Столь беспримерно неживой, Таишь такое безразличье, Такое нехотенье жить, Что я страшусь твое величье Своею жалобой смутить. Март или апрель 1912 Илья Эренбург. Стихотворения и поэмы. Новая библиотека поэта. Санкт-Петербург: Академический проект, 2000.
* * * Когда в Париже осень злая Меня по улицам несет И злобный дождь, не умолкая, Лицо ослепшее сечет,Как я грущу по русским зимам, Каким навек недостижимым Мне кажется и первый снег, И санок окрыленный бег, И над уснувшими домами Чуть видный голубой дымок, И в окнах робкий огонек, Зажженный милыми руками, Калитки скрип, собачий лай И у огня горячий чай. Март или апрель 1912 Илья Эренбург. Стихотворения и поэмы. Новая библиотека поэта. Санкт-Петербург: Академический проект, 2000.
РОССИИ Ты прости меня, Россия, на чужбине Больше я не в силах жить твоей святыней. Слишком рано отнят от твоей груди, Я не помню, что осталось позади. Если я когда-нибудь увижу снова И носильщиком, и надпись "Вержболово", Мутный, ласковый весенний день, Талый снег и горечь деревень, На дворе церковном бурые дорожки И березки хилой тонкие сережки,Я пойму, как пред тобой я нищ и мал, Как я много в эти годы растерял. И тогда, быть может, соберу я снова Все, что сохранилось детского, родного, И отдам тебе остатки прежних сил, Что случайно я сберег и утаил. Февраль или март 1913 Илья Эренбург. Стихотворения и поэмы. Новая библиотека поэта. Санкт-Петербург: Академический проект, 2000.
ВЗДОХИ ИЗ ЧУЖБИНЫ
1
ПЛЮЩИХА
Значит, снова мечты о России Лишь напрасно приснившийся сон; Значит, снова дороги чужие, И по ним я идти обречен! И бродить у Вандомской колонны Или в плоских садах Тюльери, Где над лужами вечер влюбленный Рассыпает, дрожа, фонари, Где, как будто веселые птицы, Выбегают в двенадцать часов Из раскрытых домов мастерицы, И у каждой букетик цветов. О, бродить и вздыхать о Плющихе, Где, разбуженный лаем собак, Одинокий, печальный и тихий Из сирени глядит особняк, Где, кочуя по хилым березкам, Воробьи затевают балы И где пахнут натертые воском И нагретые солнцем полы...