пора. 1916 Русская поэзия серебряного века. 1890-1917. Антология. Ред. М.Гаспаров, И.Корецкая и др. Москва: Наука, 1993.
НЕ ЗАКРОЙ Над водоемом склонившись, мальчик с восторгом сказал: "Какое красивое небо! Как отразилось оно! Оно самоцветно, бездонно!""Мальчик мой милый, ты очарован одним отраженьем. Тебе довольно того, что внизу. Мальчик, вниз не смотри! Обрати глаза твои вверх. Сумей увидать великое небо. Своими руками глаза себе
не закрой". 1916 Русская поэзия серебряного века. 1890-1917. Антология. Ред. М.Гаспаров, И.Корецкая и др. Москва: Наука, 1993.
ВЕЧНОСТЬ (фрагмент из цикла "Мальчику")
Мальчик, ты говоришь, что к вечеру в путь соберешься. Мальчик мой милый, не медли. Утром выйдем с тобою. В лес душистый мы вступим среди молчаливых деревье 1000 в. В студеном блеске росы, под облаком светлым и чудным пойдем мы в дорогу с тобою. Если ты медлишь идти, значит, еще ты не знаешь, что есть начало и радость, первоначало
и вечность. 1916 Николай Рерих. Цветы Мории. Москва, "Современник", 1988.
СВЕТ (фрагмент из цикла "Мальчику")
Мальчик, с сердечной печалью ты сказал мне, что стал день короче, что становится снова темнее, Это затем, чтобы новая радость возникла: ликованье рождению света. Приходящую радость я знаю. Будем ждать мы ее терпеливо. Но теперь, как день станет короче, всегда непонятно тоскливо проводим мы
свет. 1916 Николай Рерих. Цветы Мории. Москва, "Современник", 1988.
ОСТАВИЛ Я приготовился выйти в дорогу. Все, что было моим, я оставил. Вы это возьмете, друзья. Сейчас в последний раз обойду дом мой. Еще один раз вещи я осмотрю. На изображенья друзей я взгляну еще один раз. В последний раз. Я уже знаю, что здесь ничто мое не осталось. Вещи и все, что стесняло меня, я отдаю добровольно. Без них мне будет свободней. К тому, кто меня призывает освобожденным, я обращусь. Теперь еще раз я по дому пройду. Осмотрю еще раз все то, от чего освобожден я. Свободен и волен и помышлением тверд. Изображенья друзей и вид моих бывших вещей меня не смущает. Иду. Я спешу. Но один раз, еще один раз последний я обойду все, что
оставил. 1918 Николай Рерих. Цветы Мории. Москва, "Современник", 1988.
В ТОЛПУ Готово мое одеянье. Сейчас я маску надену. Не удивляйся, мой друг, если маска будет страшна. Ведь это только личина. Придется нам выйти из дома. Кого мы встретим? Не знаем. К чему покажемся мы? Против свирепых щитом защищайся. Маска тебе неприятна? Она на меня не похожа? Под бровями не видны глаза? Изборожден очень лоб? Но скоро личину мы снимем. И улыбнемся друг другу. Теперь войдем мы
в толпу. 1918 Николай Рерих. Цветы Мории. Москва, "Современник", 1988.
СВЯЩЕННЫЕ ЗНАКИ Мы не знаем. Но они знают. Камни знают. Даже знают деревья. И помнят. Помнят, кто назвал горы и реки. Кто сложил бывшие города. Кто имя дал незапамятным странам. Неведомые нам слова. Все они полны смысла. Все полно подвигов. Везде герои прошли. "Знать" сладкое слово. "Помнить" страшное слово. Знать и помнить. Помнить и знать. Значит - верить. Летали воздушные корабли. Лился жидкий огонь. Сверкала искра жизни и смерти. Силою духа возносились каменные глыбы. Ковался чудесный клинок. Берегли письмена мудрые тайны. И вновь явно все. Все ново. Сказка-предание сделалось жизнью. И мы опять живем. И опять изменимся. И опять прикоснемся к земле. Великое "сегодня" потускнеет завтра. Но выступят священные знаки. Тогда, когда нужно. Их не заметят. Кто знает? Но они жизнь построят. Где же священные знаки? 1915 Николай Рерих. Цветы Мории. Москва, "Современник", 1988.
НИЩИЙ В полночь приехал наш Царь. В покой он прошел. Так сказал. Утром Царь вышел в толпу. А мы и не знали... Мы не успели его повидать. Мы должны были узнать повеленья. Но ничего, в толпе к нему подойдем и, прикоснувшись, скажем и спросим. Как толпа велика! Сколько улиц! Сколько дорог и тропинок! Ведь Он мог далеко уйти. И вернется ли снова в покой? Всюду следы на песке. Все-таки мы следы разберем. Шел ребенок. Вот женщина с ношей. Вот, верно, хромой - припадал он. Неужели разобрать не удастся? Ведь Царь всегда имел посох. Разберем следы упиравшихся. Вот острый конец боевой. Не похоже! Шире посох Царя, а поступь спокойней. Метными будут удары 1000 от посоха. Откуда прошло столько людей? Точно все сговорились наш путь перейти. Но вот поспешим. Я вижу след величавый, сопровожденный широким посохом мирным. Это, наверно, наш Царь. Догоним и спросим. Толкнули и обогнали людей. Поспешили. Но с посохом шел слепой,
нищий. 1916 Николай Рерих. Цветы Мории. Москва, "Современник", 1988.
ТРОПИНКИ Царя мы настигнем в лесу. Не помешают нам люди. Там мы спросим Его. Но Царь всегда ходит один, а лес весь полон тропинок. Неизвестно, кто ими прошел, проходили жители ночи. Молчаливо прошли и ушли. Днем пустынно в лесу. Птицы молчат, и ветер молчит. Царь наш далеко ушел. Замолчали пути и
тропинки. Николай Рерих. Цветы Мории. Москва, "Современник", 1988.
ПОВЕРИТЬ? Наконец мы узнали, куда прошел Царь наш. На старую площадь трех башен. Там он будет учить. Там он даст повеления. Скажет однажды. Дважды наш Царь никогда не сказал. На площадь мы поспешим. Мы пройдем переулком. Толпы спешащих минуем. К подножию Духовой башни мы выйдем. Многим тот путь незнаком. Но всюду народ. Все переулки наполнены.
В проходных воротах теснятся. А там Он уже говорит. Дальше нам не дойти. Пришедшего первым не знает никто. Башня видна, но вдали. Иногда кажется, будто звучит Царское слово. Но нет, слов Царя не услышать. Это люди передают их друг другу. Женщина - воину. Воин - вельможе. Мне передает их сапожник-сосед. Верно ли слышит он их от торговца, ставшего на, выступ крыльца? Могу ли я им
поверить? Николай Рерих. Цветы Мории. Москва, "Современник", 1988.
ЗАВТРА Я знал столько полезных вещей и теперь все их забыл. Как обокраденный путник, как бедняк, потерявший имущество, я вспоминаю тщетно о богатстве, которым владел я давно; вспоминаю неожиданно, не думая, не зная, когда мелькнет погибшее знанье. Еще вчера я многое знал, но в течение ночи все затемнело. Правда, день был велик. Была ночь длинна и темна. Пришло душистое утро. Было свежо и чудесно. И, озаренный новым солнцем, забыл я и лишился того, что было накоплено мною. Под лучами нового солнца знания все растворились. Я более не умею отличить врага от друзей. Я не знаю, когда грозит мне опасность. Я не знаю, когда придет ночь. И новое солнце встретить я не сумею. Всем этим владел я, но теперь обеднел. Обидно, что снова узнаю нужное не ранее завтра, а сегодняшний день еще длинен. Когда придет оно