Пошлю... когда добуду.
Цветок раскрытый не пошлю,
Бутон, что ныне в моде,
Я ветрености знак ловлю
В минутной их природе.
Во всем вини свой гордый нрав
И юношей когорту.
С почтением, о дочь забав.
Пошлю... тебя я к черту.
ПЕСЕНКА
Стон в устах, слеза в очах.
Все забавы манят втуне:
Гложет Миру лютый страх
Брачной ночи накануне.
К чему очей туманить свет
И омрачать свой лик кручиной?
Послушай Мира мой совет,
Для страха б не было причины.
ЭЛЕГИЯ НА СМЕРТЬ КРАСЫ СЛАБОГО ПОЛА ГОСПОЖИ МЭРИ БЛЕЗ
Оплачьте Мэри вслед за мною,
Ее, чей взгляд живил,
Что не гналась за похвалою
_Тех, кто и так хвалил_.
Она была добрей Франциска,
Прийти к ней каждый мог,
Она ссужала всех без риска
_Когда брала залог_.
Ах, Мэри Блез ласкала око,
Была скромна, тиха,
Душа не ведала порока
_Коль не считать греха_.
Ее наряд сиял, как пламя,
Огромен был роброн,
Когда она молилась в храме
_Коль не впадала в сон_.
Красавцев рой вкруг Мэри вился,
Но ею был гоним.
Король за нею волочился
_Коль шла она пред ним_.
Ее поклонники сбежали,
Исчез ее сундук.
Она мертва - врачи признали:
_Смертельным был недуг_.
О Кент-стрит, плачь, ведь делать больше
Нам нечего, поверь.
Увы, живи она подольше
_Не умерла б теперь_.
ОПИСАНИЕ СПАЛЬНИ ГОСПОДИНА АВТОРА
Где светочем сияет Алый Лев,
В приманиванье денег преуспев,
Где зелия, верша обряд питейный,
Пьянят и шлюх и фатов Друри-Лейна,
Там, в комнатенке, от властей укрыт,
Наш Скрогген под истертым пледом спит.
Сквозь заткнутое тряпками окно
Лучи сочатся с пылью заодно:
Песком посыпан пол, скрипят ботинки,
На мокрых стенах - жалкие картинки:
Игра в гусек и гордость постояльца
Двенадцать правил короля-страдальца;
В оправе из тесьмы висят пейзажи
И лик Вильгельма, что чернее сажи.
Поутру хлад; к камину взгляд приник
Но тот заржавел и от искр отвык.
На завтрак ворох векселей готов,
От чайных чашек - груда черепков.
Колпак - вот лавровый его венок.
Ночной порой - колпак, а днем чулок!
НА ЛИЦЕЗРЕНИЕ ГОСПОЖИ N В РОЛИ***
О царственная, Музы славят вас,
Посредником избрав мой слабый глас.
Сиянье столь властительно и яро,
Что разум не способен сбросить чары.
Невинный плач из пылких душ исторг
Доселе не изведанный восторг.
Заговорила! Миг благословенный
Нет сладостнее звуков во вселенной!
Когда пред гротом, у пафосских скал,
Венерин глас к Юпитеру взывал,
В природе тишь и благость воцарились,
Утесы вечной твердости лишились
И слух склонил к Венере царь богов
И власть узнал ее всесильных ков.
ДВУКРАТНОЕ ПРЕОБРАЖЕНИЕ
Повесть
Джек Книгоед не рай семейный
Колледжа дух избрал келейный.
В совет был принят в двадцать пять
И мог на лаврах почивать.
Он пил, коль это было нужно,
Шутил остро и ненатужно
Все новички без исключенья
От Джека были в восхищенье.
Ужели случай внес разлад
В теченье мирных сих отрад?
И Купидонова стрела
Ужели так остра была,
Что ухитрилась в том засесть,
Кому минуло тридцать шесть?
Ах, лучше б ветреный стрелок
Не прилетал в наш городок,
Ах, лучше б Флавия булавки
Не выбирала в модной лавке!
Ах, лучше б взор не нес смятенье!
Ах, лучше б Джек утратил зренье!
Ах! - Но довольно восклицаний.
Наш Джек испил фиал терзаний.
Но все всегда идет к концу
И встреча привела к венцу.
Ужели пошлых позабавим.
Восторги брачной ночи явим
И в храм любви заглянем в щелку,
Откинем полог втихомолку?
Нам должно быть немногословней!
Они друг другу были ровней
И в брак вступили неспроста:
Ему досталась красота.
А ей - супруг, во всем примерный,
Хотя и с грубостью чрезмерной.
Медовый месяц был как миг.
Второй был весел, как родник.
И третий был на них похож,
Как и четвертый, впрочем, тож.
Но вот пришел на смену пятый,
Прохладцей дружеской чреватый.
Когда же год со свадьбы минул,
Красы богини Джек отринул,
На ней внезапно обнаружив
Пуды румян и море кружев
Их роковое волшебство
И одурачило его.
Но уж совсем его добило
Отсутствие ума у милой.
И то сказать, была она
Единственно искушена
В искусстве выбрать к платью рюшки,
Посплетничать, наклеить мушки.
В зависимости от оправы
Была дурнушкою иль павой.
Она по моде одевалась,
Для бала полуобнажалась,
Но дома, сняв убор свой бальный,
Чепец напяливала сальный.
Могла ль красавица позволить
Себя супругу приневолить?
Могла ль его моралей стройность
Ей сообщить благопристойность?
Что ночь, то лютой злобы вспышки.
Что день, то пошлые интрижки.
За ней спешит, в шелках блистая,
Хлыщей напудренная стая
И сквайр, и капитан надменный,
И в изобилии кузены.
Посасывая трубку, Джек
В унынье коротал свой век.
Его терзали до нутра
То раздраженье, то хандра.
Пороки женины ясны
И стал несносен вид жены.
Он злился до невероятья
На глаз прищур, на губ поджатье;
Его лишали равновесья
Оскалом - рот и взоры - спесью.
И увидал он, муки множа,
Что не лицо у ней, а рожа.
И ту, что звали все красоткой,
Считал он мерзостной уродкой.
Но вот, чтоб ослабевшим узам
Не дать влачиться тяжким грузом
И чтоб не на словах - на деле
Они до смерти не слабели,
Недуг подкрался, чьи персты
Цвет обрывают красоты,
Злодейка-оспа, чей приход
Очарованью смерть несет.
Лица осталось лишь подобье
Красы и юности надгробье.
Несчастной гадки зеркала
Година ужаса пришла;
Все средства прежние - впустую,
Ей не вернуть красу былую;
Вотще притирки и румяна,
Не скрыть ей страшного изъяна.
Сказав прости ее красе,
Вздыхатели сбежали все:
Не выдержали перемены
Ее учтивые кузены,
Сам сквайр и тот не виден боле,