И все в ресничках мокренько, И все на сердце душненько. Ни шепота, ни окрика Чего ж ты хочешь, душенька?
Неужто разговоры Тебя, брат, не пресытили? Опять весь мир вокруг - актеры, А мы с тобой - простые зрители.
И кто-то там, уже другой, над сценою Давно пропел мой слова дрожащие О том, как я люблю тебя, бесценная, Люблю тебя, дражайшая.
1982
ШАНСОН
Вершит народ дела свои - пройдохи ищут славы, Пророки врут, поэты пьют, богатство копит знать. Стоит над миром год Змеи. Все злобны, как удавы, И каждый хочет сам в угоду году гадом стать. А я в портовом кабаке сижу, и губы в табаке, И две монеты в кулаке, а в голове шансон. А в нем мой страх, мой странный край, туманный путь в желанный рай, Тот путь, который мной пока еще не обретен.
О, дай мне, Господи, ступить на этот путь Когда-нибудь, когда-нибудь, Когда-нибудь!
Я, как и вы, друзья мои, устал глазеть на драки, И вид оскаленных клыков нервирует меня. Пройдет над миром год Змеи, начнется год Собаки И снова цепь, и снова лай, и войны и грызня. Чего так злобен род людской? Да это ж просто год такой! Но как не мучаю себя, но как себя не злю, За что, я не могу понять, вы все так любите меня, И не могу понять, за что я всех вас так люблю?
Дай Бог в пути мне добрым словом помянуть Кого-нибудь, кого-нибудь, Кого-нибудь!
Вот я же вам не сын, не пасынок, и даже не приемыш, --> Am А всe никак не соберусь расстаться с кабаком. И в год Cобаки я - щенок, а в год Змеи - змееныш, И научился не искать участия ни в ком. Затих шансон, певец умолк, и ты, гарсон, не верь мне в долг. Уходят все, и мне уйти не лучше ль от беды? Сквозь плач и вой, галдеж и звон, по боли войн, по воле волн, По жизни вдоль, по миру вдаль ведут мои следы.
О, дай мне, Господи, достичь, окончив путь, Чего-нибудь, чего-нибудь, Чего-нибудь!
1982
ШАРМАНЩИК
Мало ли чем представлялся и что означал Твой золотой с бубенцами костюм маскарадный В годы, когда италийский простор виноградный Звонкие дали тебе, чужаку, обещал...
Ведь не вышло, и музыка не помогла. Небо поникло, померкло. Дорога размокла. Даль отзвенела и, сделавшись близкою смолкла...
смолкла И оказалась не сказкой, а тем, что была.
Мало ли что под руками твоими поет Скрипка, гитара, волынка, шарманка, челеста... Время глядит на тебя, как на ровное место, Будто бы вовсе не видит. Но в срок призовет.
Ворожишь ли, в алмаз претворяя графит, Или чудишь, бубенцы пришивая к одежде, В срок призовет тебя время; вот разве что прежде...
прежде Даст оправдаться - и только потом умертвит.
Мало ли кто, повторяя канцону твою, Скажет, вздохнув, что "в Италии этаких нету"... Самый крылатый напев, нагулявшись по свету, Так же стремится к забвенью, как ты к забытью.
Не вздохнуть невозможно, но верен ли вздох? Право, шарманщиком меньше, шарманщиком больше... Все, кроме боли, умолкнет и скроется, боль же...
боль же Вечно была и останется вечно. Как Бог.
1991
* * *
Это должно случиться. Время вышло, колокол бьет. Если не нынче, то когда же, если не здесь, то где? Скажем, вчера еще могло быть вовсе наоборот, но уж теперь спастись и думать нечего. Быть беде.
Наверняка погибнешь нынче. Нынче - наверняка. То-то ты вся звенишь, мерцаешь, не говоришь - поешь, то-то ты так смеешься к месту, то-то легка, тонка словно бы и не ты сегодня наверняка падешь.
Словно и Бог с бичом не за твоим плечом.
Что за восторг разъять, не дрогнув, бархатный бергамот, взором сверкнуть, рукав обновки лондонской закатать, мужу вполоборота молвить первое, что взбредет... Разве он угадает, нежный! Где ему угадать.
Вот уже - в шутку - "горько! горько!" - нет бы чуть погодить. Вот уж и дни короче, ночи, стало быть, холодней. Стало быть, по всему, погибнешь, недалеко ходить, здесь же, на пятилетьи свадьбы, словно и не твоей.
Либо сведешь с ума, либо сойдешь сама.
А хороша ты как, беда и только, так хороша. Очень идет к тебе все это. Так никогда не шло. Вся эта музыка, лихорадка, разные антраша, Эти мгновения - 10, 9, 8 - как на табло...
Кстати, вот там, напротив, некто - не по твою ли честь? Кем приглашен - неясно, полусумраком полускрыт. Может, это и есть тот самый, может это и есть? То-то он так сидит, не смотрит, то-то он так молчит.
То-то он весь такой, как никакой другой.
ЮБИЛЕЙНАЯ
А нас еще осудят, а мы еще ответим, А нас еще потреплют, а мы ряды сомкнем. А нынче годовщина, и мы ее отметим. Не правда ли, как странно, как долго мы живем?
Мы так надежно помним мотив, нам данный Богом, Мы так легки в движеньях - взлетим, того гляди. Мы так неспешно ходим по нынешним дорогам, Как будто не мгновенье, но вечность впереди.
Какие наши годы - такие наши песни. А все, что с нами было, забудется легко. А все, что с нами будет, начертано на перстне, А перстень брошен в море, а море велико.
А море необъятно, над морем небо звездно, За морем дальний берег, над берегом покой. И море дремлет чутко, и море дышит грозно, И шум его дыханья нам слышится порой.
Мужайтесь же, о братья, исполнившись усердья, Творите, что хотите, покуда хватит дня. А длительного счастья, покоя и бессмертья Я дал бы вам с лихвою, да нету у меня.
Еще не раз эпоха то радостью, то болью Наполнит наши струны и наши голоса. И будем мы друг друга дарить своей любовью, Пока своей любовью нас дарят небеса.
1985
* * *
Я чашу свою осушил до предела, Что было - истратил дотла. Судьба подарила мне все, что хотела, И все, что смогла, отняла. Подобно реке я блистал на свободе, Прекрасной мечтой обуян. Мой путь состоялся, река на исходе, И виден вдали океан.
Прости, моя радость, прости, мое счастье, Еще высоки небеса, Но там вдалеке, где клубится ненастье, Чужие слышны голоса. Не плачь, Бог с тобою, оставь сожаленья О том, что исчезнет во мгле. Пока не стемнело, хотя б на мгновенье Останься со мной на Земле.
1986