,
Но горизонт распахивает крылья,
И заблуждения бегут от наших глаз.
Пить
Рты прошли извилистый путь
Огненных звездных стаканов
И в колодце последней искры
Выпили сердце молчанья.
И никакая смесь не нелепа –
Вы здесь творца языка найдете.
Он в своих детях себя убивает,
Он сотней имен нарекает забвенье.
Когда дно стакана пустеет,
Когда дно стакана вянет,
Натыкаются рты на стакан
Точно на смерть.
Их чистые по-прежнему глаза
Дождливые, медлительные дни,
Дни треснувших зеркал, потерянных иголок,
Дни тяжких век в ограде горизонта,
Часов безликих дни, глухого плена дни.
Мой дух, еще вчера сверкавший средь цветов,
В густой листве, – сегодня гол, как чувство,
И позабыл зарю, и головой попик,
Глядит на плоть свою, послушную, чужую.
Однако видел я прекрасные глаза,
Серебряных богов, в руках сапфир державших,
Да, истинных богов, крылатых птиц земли
И ясных вод, я видел их, я видел.
И крылья их – мои. Ничто во всей вселенной
Не существует, только их полет,
И он мои печали прочь несет,
Полет планет, земли, и звезд полет, и камня,
И мысль моя на жизни и на смерти –
На двух крылах, на двух волнах плывет.
Ночь
Ласкай горизонты ночи, ищи ее сердце черно-янтарное – скоро заря
снова плотью оденет его. Пусть ночь в глаза твои вложит невинные мысли, пламя,
крылья – и такую зеленую зелень, какой никогда не выдумать солнцу.
Нет, не ночи тебе не хватает, но могущества ночи.
Некая
Я упал с высоты исступления, я измучен до неузнаваемости, но я все еще
замечаю вас, шумливые женщины, молчаливые звезды, я всегда вас замечу.
Безумие.
И тебя, кровь созвездии струится в тебе, их свет тебя держит. На цветах
ты с цветами растешь, на камнях ты с камнями.
Белизна потускневшая воспоминаний, вся в слезах, будто в звездах.
Погиб.
Зеркало мгновенья
Оно рассеивает свет,
Оно показывает нам вещ_е_й нагую суть,
Оно отказывает нам в возможности на миг
отвлечься,
Оно – что камень,
Твердый камень
Движения и взгляда,
В его холодном блеске дрожат и тают маски,
И то, что схвачено руками, гнушается принять
чужую форму рук,
И то, что было ясным и понятным, исчезает,
Сливается с ветрами птица,
И небо – со своею сутью голубой,
И человек – с судьбой.
Вечная, вся
Если я вам говорю, что я от всего отрешился,
Это значит – не стала она плотью от плоти моей,
Я похвастаться этим не мог никогда,
Это неправда,
И промозглый туман, где барахтаюсь я, –
Он обо мне и не знает.
Веер губ ее, мерцание глаз –
Только я, я один вам об этом могу рассказать,
Только я, я один окружен
Этим зеркалом легким, таким неприметным,
что воздух
Сквозь меня протекает легко,
У него живое лицо,
Любящее и любимое, твое родное лицо,
И тебе, не имеющей имени, тебе, кого люди не знают,
Море молвит: "Ты выше меня", небо молвит:
"Ты выше меня",
Звезды ловят тебя, тучи ищут тебя,
И кровь самых лучших мгновений,
Кровь немыслимой щедрости,
Поднимает тебя на радужных крыльях своих.
Я воспеваю великую радость тебя воспевать,
Великую радость тобой обладать или не обладать
тобою,
Радость пою, с которой тебя ожидаю, чистоту,
с которой тебя узнаю,
Ты отменяешь забвенье, надежду, незнанье,
Отменяешь отсутствие и рождаешь меня на свет,
Я пою, чтобы петь, я люблю тебя, чтобы петь
Тайну, в которой любовь меня создает
и себя выпускает на волю.
Если я вам говорю, что я от всего отрешился,
Это значит – не стала она плотью от плоти моей,
Я похвастаться этим не мог никогда,
Это неправда,
И промозглый туман, где барахтаюсь я, –
Он обо мне и не знает.
Веер губ ее, мерцание глаз –
Только я, я один вам об этом могу рассказать,
Только я, я один окружен
Этим зеркалом легким, таким неприметным,
что воздух
Сквозь меня протекает легко,
У него живое лицо,
Любящее и любимое, твое родное лицо,
И тебе, не имеющей имени, тебе, кого люди не знают,
Море молвит: "Ты выше меня", небо молвит:
"Ты выше меня",
Звезды ловят тебя, тучи ищут тебя,
И кровь самых лучших мгновений,
Кровь немыслимой щедрости,
Поднимает тебя на радужных крыльях своих.
Я воспеваю великую радость тебя воспевать,
Великую радость тобой обладать или не обладать
тобою,
Радость пою, с которой тебя ожидаю, чистоту,
с которой тебя узнаю,
Ты отменяешь забвенье, надежду, незнанье,
Отменяешь отсутствие и рождаешь меня на свет,
Я пою, чтобы петь, я люблю тебя, чтобы петь
Тайну, в которой любовь меня создает
и себя выпускает на волю.
Ты чиста, ты еще чище, чем я.
"Твои оранжевые волосы…"
Твои оранжевые волосы в пустоте вселенной,
В пустоте цепенеющих стекол молчания
И темноты, где мои голые руки твое отражение ищут.
Сердце твое химерической формы,
И любовь твоя схожа с моим ушедшим желанием.
О душистые вздохи, мечты и взгляды.
Но со мной ты была не всегда. Моя память
Хранит удрученно картину твоего появления
И ухода. Время, точно любовь, обойтись не умеет
без слов.
"Твой златогубый рот…"
Твой златогубый рот звенит в моей груди,
И так прекрасен строй твоих речей лучистых,
Что в чистой глубине моих ночей смертельных
Сквозь мерный гул миров мне слышен голос твой.
На шелковой заре вползает в жилы холод,
И нега жалобно цепляется за сны,
И теплые тела дрожат, осуждены
Весь день в себе нести свое живое сердце.
Я в память погружаюсь, как в туман,
Себя не вижу я, тебе одной послушен,
Ловлю твои слова и не могу разрушить
Досуги жуткие – плоды твоей любви.