1971
СЛУЧАЙ НА ШОССЕ
Вадиму Кожинову
Птица взмыла, но не удержалась —
видно, воздух исчез под крылом,
и влепилась в стекло, и осталось
лишь пятно на стекле лобовом.
То, что — птица, я понял не сразу,
на баранке замлела рука.
Я попал на хорошую трассу —
можно выжать до ста сорока!
Что мне помнить какую&то птаху,
если надо глядеть да глядеть,
чтобы вдруг на обгоне с размаху
в голубой березняк не влететь.
Я — в машине, а значит, не волен
изменить предначертанный путь…
Как хотите, а я не виновен:
все равно бы не смог отвернуть,
потому что вдоль вешнего леса,
где ничто в этот миг не мертво,
с тяжким свистом несется железо,
попирая законы его.
1973
" От Великой ГЭС до Усть-Илима "
От Великой ГЭС до Усть-Илима
вечных сосен черная гряда,
красная строительная глина,
светлая байкальская вода…
Я люблю тебя, большое время,
но прошу — прислушайся ко мне:
не убей последнего тайменя,
пусть гуляет в темной глубине.
Не губи последнего болота,
загнанного волка пощади,
чтобы на земле осталось что-то,
от чего щемит в моей груди.
Пусть она живет счастливой болью
и, прочтя свой жребий в небесах,
всю земную волю и неволю
в должный час благословит в слезах.
День и ночь грохочут лесовозы.
День и ночь в пустынный небосвод
сладкий дым ангарской целлюлозы
величавым облаком плывет.
1974
" Ты заметил — сменились ветра, "
Ты заметил — сменились ветра,
свежим холодом издали тянет,
и моя золотая пора
со дня на день серебряной станет.
Дунет ветер,
взметнется листва,
с нежным шелестом дрогнет рябина,
и сверкнет над хребтом синева —
даже глазу глядеть нестерпимо.
Милый мой,
попрощаемся, что ль,
и, предчувствуя скорую вьюгу,
сдержим в сердце взаимную боль,
пожелаем удачи друг другу…
Даже рябчик
и тот, ошалев
от простора, что ветер очистил,
ослепленный, летит меж дерев
и, конечно же, прямо на выстрел.
1973
НОЧИ В ЗИМОВЬЕ
Слишком долгие ночи у нас…
То проснешься, то снова задремлешь.
Печь остыла, и уголь погас.
Дров притащишь — и снова затеплишь.
Выйдешь на берег — Млечный поток
вдруг придавит тебя красотою…
Как застывшего пламени клок,
желтый месяц повис над тайгою.
Что услышишь? Ворчанье собак,
да, не выдержав стужи, береза
разорвется со звоном… А мрак
все сильней, будто мало мороза!
Что за ночь! Что за глушь! Что за тишь!
Что поймешь в них и что в них
услышишь?
Или ересь в душе сочинишь,
или образ, ликуя, напишешь.
1974
" Лучше нет погоды дождевой, "
Лучше нет погоды дождевой,
лучше нет, да и не надо лучше.
Хорошо, когда над головой
сгрудились клубящиеся тучи.
Время есть, пока струится дождь,
поглядеть на прожитые годы
и внезапно ощутить сквозь дрожь
позабытый холодок свободы.
Время есть. Еще шумит река,
да весло мелькает в полумраке,
и лежит тяжелая рука
на хребте у преданной собаки.
Вьется дым над крышей зимовья,
предвещая близкую разлуку…
Жаль, что эта лайка не моя —
слишком преданно лизнула руку.
1974
" Уходит сын в житейский путь, "
Уходит сын в житейский путь,
мать смотрит вслед из-под ладони.
Ей этой ночью не уснуть
в родном и опустелом доме.
А сына позвала весна,
встревожила судьба и слава,
Жизнь длится, как во времена
Батыя или Святослава.
Все те же сосны на ветру
шумят, рождая голос леса.
Под этот шум в моем бору
ржавеет рейнское железо.
Все те же чувства на земле
родятся, умирают, зреют.
Все те же ветры в синей мгле
с полей зазеленевших веют.
Все так же в правде и во лжи
ты сам в родном краю бродяжишь.
Все так же люди хороши,
пока их к сердцу не привяжешь.