Выбрать главу

1974

" То и дело из сел в города "

То и дело из сел в города и обратно расходятся вести… Я свидетель эпохи, когда не сидела Россия на месте. Колыхалась туда и сюда, словно тяжкое мутное море. Все здесь было — и страх, и страда, и корысть, и отвага, и горе. Сколько волн по просторам прошло, оставляя великие вехи. Сколько транспортных средств проползло — трактора, эшелоны, телеги! Время шло. Индевели виски от морозной искрящейся пыли, и приметы дорожной тоски на моих откровеньях настыли. За плечами Тянь-Шань и Тайшет. Двадцать лет я мотаюсь по свету. Двадцать лет. А скончания нет, и, наверное, славно, что нету.

1974

" Я грустно и весело жил "

Я грустно и весело жил в соседстве травы и металла, о прожитых днях не тужил, но, если тепла не хватало, я шел на вокзал не спеша погреться в столовой нарпита… Но если сжималась душа среди иллюзорного быта, я слушал, как снежная мгла мне тихо шептала, как другу: когда не хватает тепла — люби леденящую вьюгу!

1974

" На полпути я вышел в тамбур. "

На полпути я вышел в тамбур. В стекле пронёсся свет костра — то промелькнул цыганский табор, раскинувшийся у моста. В слоистой мгле, в туманной сини костёр, как искорка, алел, и горький дым цыганской жизни в курьерский поезд залетел… Да не было у них свободы. Как всякий люд, несли они свои цыганские заботы, свои житейские огни! Всё так! Но русские поэты не зря, как роковые сны, любили вольности приметы — и шали взмах, и звон струны. Лишь потому был вечно моден гортанный варварский мотив, чтоб верить: кто-то есть свободен, и бескорыстен, и счастлив…

1974

" С каким только сбродом я не пил "

С каким только сбродом я не пил на трассах великой земли, Но как ни хмелел, а заметил, что выхолостить не смогли ни силой, ни водкой, ни ложью, ни скопищем мертвенных фраз последнюю искорку Божью, живущую в каждом из нас. Глядишь — негодяй негодяем, но чудом каким-то, Бог весть, сквозь сумрак, что непробиваем, то совесть пробьется, то честь…

1974

" Как подумаешь — я или ты, "

Как подумаешь — я или ты, что сказать о других подголосках! — неужели всего лишь шуты на сколоченных наспех подмостках? Неужель превратилось в игру все, имевшее вечную цену? Неужели я пошло умру, как актер, завершающий сцену?

1974

" Как две чуждые силы, легли "

Как две чуждые силы, легли две стихии — любовь и свобода… Я не знал бескорыстной любви: я кого-то любил и за что-то. Ты умен… Но тогда объясни, как укрыться от нежной неволи, чтоб летели бесшумные дни, исчезая в темнеющем поле. Объяснишь — я тебя обниму, ибо сердце твое безутешно: ты бездомен и лишь потому человечество любишь так нежно.

1974

" Не ведает только дурак, "

Не ведает только дурак, что наши прозренья опасны… Как дети прекрасны и как родители их несуразны!
Помятые жизнью, вином, с печатями правды и фальши, не мыслящие об ином, чтоб выжить хоть как-нибудь дальше.
А рядом комочек тепла витает в блаженной дремоте, не ведая зла и добра, — как странно: он тоже из плоти!