1961
МАРТ 1953 ГОДА
На Красной площади стоит
почетный караул.
Над Трубной площадью висит
испарина и гул.
Разлив тяжелых мутных вод —
народная река…
Как рыбы нерестовый ход,
как средние века.
Военные грузовики.
Солдаты…
Крики…
Ночь…
Кто под ногами? — Помоги!
Да нет…
Уж не помочь…
Ах, ты в Историю попал —
тебя волна несет?
Ты устоял, ты не упал —
тебе еще везет!
Тебя не просто раскроить —
ты — мускулы и злость.
Толпе не просто раздавить
твою грудную кость.
Ворота хрустнули… Скорей —
под крышу!
На карниз!..
Все как во времена царей,
во времена гробниц…
1961
ДОМИНО
О эпидемия игры,
с которой совладать нет силы,
о домино, во все дворы
занесены твои бациллы!
Сидят приверженцы твои,
гудят бульвары,
стонут скверы —
идут великие бои,
сражаются пенсионеры.
Замах — и видишь кузнеца.
Удар — и узнаешь рубаку.
Забито! Рыба! Два конца!
Аж взмокла на плечах рубаха.
Без перерыва на обед.
Два-два! — Как вдохновенны лица.
Пять-пять! — Служили много лет.
Шесть-шесть! — Пора повеселиться.
Гремят костями домино.
Кино? — По горло надоело.
Газеты? — Читаны давно.
Вот домино — другое дело.
1961
" Я предаю своих учителей, "
Я предаю своих учителей,
пророков из другого поколенья.
Довольно, я устал от поклоненья,
я недоволен робостью своей.
Нет, я их не желаю огорчать,
я не хочу, чтобы они старели,
спивались, разрушались и седели
и забывали истины вещать.
Спасибо им за каждый их урок,
спасибо за нелегкую науку,
спасибо им за каждый их упрек,
за похвалу,
но все пойдет не впрок,
когда на них не подниму я руку.
Но как мне этот узел развязать?
Я знаю наизусть их изреченья!
Неужто я обязан отрицать
их ради своего вероученья?
Молчу и не даюсь судьбе своей.
Стараюсь быть послушней и прилежней.
Молчу. Но тем верней и неизбежней
я предаю своих учителей.
1962
" Изжил себя эпистолярный жанр. "
Изжил себя эпистолярный жанр.
Пропало это древнее искусство.
А было где излить сердечный жар,
продемонстрировать изящность вкуса.
Нет базы для высокопарных слов.
Уже давно демократична фраза,
давно подведена другая база,
и этим недоволен только сноб.
Под Новый год бегут по проводам,
презрев температурные ненастья,
мильон стереотипных телеграмм:
«здоровья»
тчк
«успехов».
«счастья».
Что ж, были свечи. После — керосин.
Почти что не нужны электроплитки.
Попробовал бы нынче Карамзин
излить себя в коротенькой открытке!
Что Карамзин, когда великий Блок,
согласно очень странному закону,
как пишут современники, не мог
освоить разговор по телефону.
Забыв, что здесь совсем другой контакт,
он в трубку говорил, как проповедник.
Потом молчал. Все выглядело так,
как будто где-то рядом собеседник.
Здесь за столом он только что сидел,
привстал к окну, готовый слушать
снова…
«Да-да»,
«Конечно»,
«Нет» — такого слога
великий Блок освоить не сумел.
1962
" Собаку переехала полуторка. "
Собаку переехала полуторка.
Собака терпеливо умирала.
Играли дети. Люди шли по улице.
Шли мимо, а собака умирала.
Я взял полураздавленного пса.
Я удивился на жестокость эту,
с проезжей части оттащил к кювету,
где пёс скончался через полчаса.
Я прибыл в этот городок вчера.
Гремели поезда. Мели метели.
Здесь рано наступали вечера.
Здесь на столбах плафоны не горели.
Здесь рано наступали вечера…
Заигранно, как старая пластинка,
скрипели ставни, пели флюгера,
в помойках возле каждого двора
хрипели доморощенные динго.
Им объявили смертную борьбу —
придумали отстрелы и облавы.
Здесь дети часто слышали стрельбу
и знали, что она не для забавы,
что будет безопаснее играть,
ходить из школы, ездить на салазках…
Естественно, кто думал о собаках,
когда им приходилось умирать?!
Я выглядел изрядным чудаком
на местном фоне всей охоты псовой.
Простительно. Я человек был новый,
поскольку не был с городом знаком
и с этой жизнью, зимней и суровой.