Смотреть в окно, курить, не думать
Смотреть в окно, курить, не думать.
Пить кофе, слушать тишину.
Уйти от всех, уйти от шума,
повесить на окно луну.
И, не включая свет ненужный,
сливаться молча с темнотой.
Покуда мир дрожит наружний
над опустевшею душой.
Соседи
А выше этажом живет старик…
К нему уже давно никто не ходит.
Он одинок. В квартире много книг,
И он их все читал когда-то вроде.
Но все смешалось в нем уже давно:
Названия, стихи, воспоминанья.
И по утрам дешевое вино
Ему дает иллюзиию познанья.
Он каждый день стирает с книжек пыль —
Стремление к порядку выше смерти.
Он верит, что всего важнее стиль,
Как адрес на давно пустом конверте.
Вот так он и живет. Приходит к нам,
И говорит о Рембрандте и Прусте.
И вновь судьбу читает по глазам,
В которых иногда так много грусти
стрелки часов опять в стадии развода
стрелки часов опять в стадии развода
ветер срывает объявление о продаже дивана
мысли прячутся между страницами книги
на кухне готовится старое средство для продления жизни
белые цветы на деревьях как брызги молока
остывший кофе
музыка виолончели в треугольных колонках
ожидание письма хотя бы от кого-нибудь
еще немного, и кажется растворишься в пространстве
но нет, никогда… никогда…
ибо каждый миф живет по своим законам
и лицо меняется медленнее, чем душа
Сезон дождей. Блестит щебенка
Сезон дождей. Блестит щебенка.
Зонты по улице плывут.
День проявляется как пленка,
где выхвачен слепой маршрут.
Сезон дождей. Блестят машины.
В пустой кофейне спит старик.
Я перепутал все причины
и позабыл названья книг.
Здесь все иное: жесты, речи,
улыбки, шутки, имена.
Сезон дождей. Июньский вечер
Старик, уснувший у окна.
Здесь звук другой, другие тени.
Другие краски и язык…
И спят втроем в пустой кофейне
Надежда, время и старик.
Уйти навсегда и вернуться
Уйти навсегда и вернуться.
На голос идти как свет.
В плечо, словно в пристань, укнуться,
Забыть нищету своих лет.
И нежное нежным измерить,
И светлому свет подарить.
И снова в родное поверить.
И вновь после смерти ожить.
Тишина. Ожиданье свободы
Тишина. Ожиданье свободы.
Ожидание снега и сна.
Чем прозрачнее образ природы,
Тем прекрасней ее тишина.
И в холодном присутствии ночи,
На краю опустевших миров,
Ты до боли увидеть захочешь
Как снимается с тайны покров.
Как привычка потерянно бродит,
на стекло ледяное дыша.
И, готовясь к последней свободе,
замирает в испуге душа.
То, что было послезавтра
То, что было послезавтра
к нам вернется во вчера.
И опишет новый Кафка
наши дни и вечера.
Наши страхи и кошмары,
И блуждания во тьме.
Был и я когда-то старым,
жил у времени в тюрьме.
А потом оковы скинул
И проснулся молодым.
И безумный мир покинул
светлым, мудрым и пустым.
То, что казалось изысканным постижением мироздания
То, что казалось изысканным постижением мироздания,
съежилось вдруг до нескольких избитых фраз.
То, что завораживало таинственным обещанием,
оказалось всего лишь отражением прошлого в нас.
Пустые тарелки блестели на весеннем холодном солнце,
как слепые белки пространства, а день
медленно понимал, что уже не нужно бороться,
и превращал любое усилие в тень.