Я захлебнулся грустью этих пашен
И по ночам мне больше не уснуть.
Не потому ль стихи мои, как кашель,
Не радуют, а разрывают грудь.
И этой лихорадкою простужен,
Я чувствую, что наконец я сам
Давно устал и никому не нужен,
Ни городу, ни нивам, ни лесам…
Пора кончать. Зачем же жить без цели…
Как этот пес, что на цепи затих…
Его наверно осенью пристрелят —
Он стар и слеп и лает на своих…
Мой милый пес, мне жаль тебя, беднягу,
Ты на цепи давно — тринадцать лет.
Но и без цепи ты не дал бы тягу
И в те года, что не был слеп и сед…
А я то сам! В Селеньях Неизвестных
Забуду ль то, что здесь мешает жить?
Чего ж мы ищем на Путях Небесных,
Раз по земным не знаем, как ходить?!
«Да, мы скупы на жизнь и сердца зовы…»
Да, мы скупы на жизнь и сердца зовы,
Мы слишком много отдали тогда,
Когда и к жизни не были готовы,
Не ведали, что мстительны года.
Нам эта скупость не легко досталась —
Дать легче рубль, чем пожалеть пятак…
Но если долго возбуждаешь жалость,
То сам ее не чувствуешь никак…
И те, которым дан уют случайный,
И не имеющие в жизни ничего, —
Все жалкие, больные грустью тайной —
Никто пути не знает своего…
Лишь та земля, которой столько муки
Мы отдали, платя отцов долги,
Нам сделает уверенными руки
И твердыми — шаги…
Большие шаги
Мы скоро исчезнем,
Потонем в безвестном,
Так лучше не будем
Грустить о потерях,
О маленьком счастье,
О дымном тепле.
За нами — я знаю,
Идут неизвестные люди,
Которые будут
Большими шагами ходить по земле.
Мы связаны цепью
Таинственных чисел,
Рабы их движенья.
Дни наши тоскливы,
И ночи бессонны,
Нерадостен труд.
Но я прозреваю
В далеком тумане
Шагов приближенье —
Я вижу, я слышу, я знаю, я верю —
Идут.
Могучи, как звери,
Святые, как дети,
Простые, как травы,
Они неизбежны,
Не знают преграды,
Им надо придти.
Чтоб все наши боли, и наши печали,
И наши отравы,
Всю нашу больную культуру
Единым порывом смести.
Придите, творите,
Ломайте и снова украсьте,
Пусть новое солнце
В заржавленном мире
Взойдет поутру.
Какое страданье, обида…
Какое огромное счастье,
Что я вас — не знаю,
Я вас — не увижу,
И с нашей тоскою умру!
Осколки
Мне знаком этот мир ресторанный,
Оживленная призрачность лиц…
Там танцор поседевший и пьяный
Вспоминает своих учениц.
Чьих то ног неуверенный топот,
А с эстрады до дальних столов
Рассыпаются взрывы синкопов,
Как осколки несбывшихся снов.
Этих пар неживое качанье
Наблюдаю как будто во сне,
До меня не доходит звучанье,
Я в себе, в пустоте, в тишине…
Засыпай, ненасытная память,
Я ведь знаю, что пьяная ты…
Я не дам себя больше поранить
Никакому осколку мечты.
«Дуй свободно, северный ветер…»
Дуй свободно, северный ветер,
Принеси с моей родины весть.
Знаю — родины жребий не светел,
Но вперед ничего не прочесть.
Скоро будут великие сдвиги,
Их давно ожидает душа.
Это мне рассказали не книги,
А ветер, соломой шурша.
По верхушкам сосен и елей
По болотам и глине дорог
Голоса моей родины пели
О том, что недолог срок…
Это Русь шуршит под поветью,
Это Русь шатает крыльцо…
Дуй свободно, северный ветер
В просветленное грустью лицо!
Девушка поет
Оборвалась нитка ожерелья,
Мне его дала когда то мать…
Я не стану даже от безделья
Жемчугов каких то собирать…
Я сама прекрасней всех жемчужин,
Обо мне скучает тот и тот…
Подожду: придет, кто сердцу нужен,
Как жемчужину меня найдет.
Поживу своей девичьей властью, —
Приходи — веселый, молодой…
Я в тебя жемчужинами счастья
Полной горстью брызну, как водой…
Жемчугам моим не надо ниток,
Не наденешь их на шею всех.
Посмотри-ка сам — какой избыток:
Страсть и нежность, молодость и смех
Расшвыряла много, много бусин —
Подбирай, кто молод и не глуп,
Даже тот, кто скромен, неискусен
Не откажется от ярких губ…
Вот приходит тот, кто сердцу нужен,
Что обнять меня и увести.
Знаешь, милый, для тебя жемчужин
Не могу найти.
Русь
Поля, поля, ухабы, косогоры,
Реченка, глубиной в пол-колеса,
И неба серого печальные просторы,
И сумрачно спокойные леса.
Туман рассветный, бледно лиловатый,
В нем окуналась медная луна, —
И эта не закутанная ватой,
А внутренняя тишина.
У хутора лохматая собака
Хрипя, пролает в сумрачную темь…
Так, Русь моя, тобой облаян всякий,
А после ты ласкаешься ко всем.
И я тобою был, как все, облаян,
И я тобой обласкан тоже был…
Но я нигде не видел лучше края
И я нигде тебя не позабыл…
«На свете нет чужих небес…»
На свете нет чужих небес,
Чужих лесов, полей и злаков,
Для тех, кто верит в мир чудес
Весь мир чудесно одинаков.