Неважна эта близость, эта страсть,
Как спутники любви, что нас томят, волнуя, —
Я понимаю силу их и власть,
Всю гамму чувств от первых поцелуев.
И душ созвучных музыкальный строй,
С любимой, увлекающей в безбрежность,
Я понимаю все, но их родной сестрой
Всех этих чувств сестрой должна быть нежность!
«Паучок по стенке вниз спустился…»
Паучок по стенке вниз спустился —
Это значит: завтра будет счастье,
Ты, наверно, мне письмо напишешь,
В нем найду я ласковые строки.
Что ж письмо? — мне говорит рассудок, —
Не письмо, бы, а ее увидеть,
Может быть, тогда бы было счастье!
Что же с ней встречаться понапрасну, —
Говорит мне жадный голос страсти,
Ежели она тебя не любит,
И тебе принадлежать не может…
Но она, быть может, пожалеет, —
Отвечает трепетное сердце,
Этого, конечно, очень мало,
Но порой и этого довольно,
Чтобы сердце пело и звенело.
Господи! — взмолюсь я безутешно,
Что мне делать с этим разногласьем?
Сердце скромно, страсть неутолима,
А рассудок мелочно расчетлив…
Почему ты, Боже, так сурово
Поступил со мною в жизни этой,
Для чего так рано я родился,
И не стал ровесником любимой?
Был бы молодым я, смелым, сильным,
И схватил ее в свои объятья,
И держал бы на руках, как Солнце,
Даже рук своих не обжигая!
Отвечает мне Господь с Престола:
«Если б был ровесником любимой,
То прошел бы мимо равнодушно,
Хоть была б в сто крат она прелестней.
Потому что в жизни ценят люди
К сожаленью то, что ускользает,
И легко проходит между пальцев,
Как вода в Сахаре или Гоби.
Ну, а все, что черпают ковшами,
Никогда они не замечают…
Вот, когда дырявым станет ковшик,
А источник высохнет в пустыне, —
Лишь тогда они понять способны,
Что имели и чего лишились.»…
«Идем мы по таинственным кривым…»
Идем мы по таинственным кривым,
Все исказив, и перепутав числа,
И не дано ни мертвым, ни живым
Понять закон божественного смысла.
А хорошо поверить бы опять
Во все, что не надумано и ясно,
Что дважды два — четыре, а не пять,
И то, что Солнце светит не напрасно.
Что параллели, как учили мы,
Идут в пространстве, не пересекаясь,
А лучшие и светлые умы
Проходят жизнь, о жизнь не спотыкаясь.
И что касаясь нежных, страстных губ,
Мы — мира кратковременные гости,
Могли забыть, что труп целует труп,
И то, что кости обнимают кости!
Что есть дома, где можно отдохнуть,
Зажечь огонь, пережидая вьюгу,
И что прямая — самый краткий путь
Меж двух сердец, поверивших друг другу!
Но… параллели сходятся крестом,
И числа лгут, и в доме свет потушен.
И разве может греть какой-то дом,
Где и очаг, и самый дом разрушен?
Так все напрасно: тускл и сер рассвет,
И это небо — бесполезно звездно.
А жизнь идет, и ничего в ней нет,
А то, что любим мы — приходит поздно.
«И эта встреча кончилась… так скоро!..»
И эта встреча кончилась… так скоро!
И снова жизнь, как стертое клише.
Как нежный звон китайского фарфора
Звучит твой голос ласковый в душе.
И так вся жизнь, все счастье в этом звоне,
Чудесных дней, уже ушедших в мглу, —
Возьмем хрустальное и тотчас же уроним,
И видим лишь… осколки на полу.
«Мы никогда не узнаем друг друга…»
Мы никогда не узнаем друг друга,
Хотя встречались, может быть, не раз…
Светило ль Солнце, налетала ль вьюга,
И с ними таял взгляд случайных глаз —
Мы никогда не узнаем друг друга,
Хотя встречались, может быть, не раз.
Года идут в изгнаньи и в скитаньях,
В которых ничего нельзя сберечь,
И лишь в томительных воспоминаньях
Порой сияет искра этих встреч…
Года идут в изгнаньи и в скитаньях,
В которых ничего нельзя сберечь.
И только… только к завершенью круга,
В концовке, заключающей рассказ,
Мы понимаем вдруг в последний час,
Чем быть могли — пусть Солнце или вьюга,
И чем, увы, не стали друг для друга,
Хотя встречались, может быть, не раз!
Счастье
Оно стучится без ответа,
Молчит, когда его зовем…
Блуждает счастье близко где-то,
И не найдет дороги в дом.
Веселый смех и русый локон,
Любви пленительный рассказ…
Проходит счастье мимо окон,
Не подымая синих глаз.
Оно порой уже готово
Нам улыбнуться и зайти,
Но мы в волненьи это слово
Боимся вслух произнести…
Его не выдумать заране,
Мелькнет, и нет его опять,
Не любит счастье колебаний,
И не умеет долго ждать!
О нежности («О нежности, которая внутри…»)
О нежности, которая внутри
Течет, журчит подземными ручьями,
Мне кажется, не надо говорить
Ни нежными, ни грубыми словами.
Пусть камениста внешняя кора,
Умышленно зачем ее буравить?
Когда наступит нужная пора
Ручей прорвется, иначе нельзя ведь.
Есть люди: в многослойной тишине
Земли — они угадывают воду…
Так нежность человеческая мне
Ясна у тех, кто не был нежным сроду.
Братьям-калмыкам
Так иногда доносит память снова
Все то, что время сжало в кулаке…
…Я из Толмеццо ехал в штаб Краснова
Средь голых гор, на рыжем дончаке.