Понятно все. Проходит время тихо,
И так же остановится оно…
В апрельский день нам принесла скворчиха
Последнее о радости письмо.
Лаконические строки
Мыслей и чувств — неуклонное таянье,
Быстрый поток, не уймешь, не прервешь, —
Пропасть, неверье, безумье, отчаянье —
Если бы сознанье, если бы раскаянье…
Но и раскаянье… явная ложь!
*
Я знаю — ничто в этом мире не ново,
И вот, на глазах точно будто короста.
Так лучше, чтоб вовсе не видеть земного,
Ненужного, дико-иного, смешного…
А что ж, наконец, тебе нужно такого?
Мне? Нет, ничего… разве, может быть, слова,
Другим непонятного, даже пустого,
Что сказано вдруг и правдиво и просто!
*
Черствеет хлеб, но он и черствый — пища,
И бедный за него благодарит.
Но в черством сердце ничего не сыщешь,
Оно ничем тебя не озарит.
И те, которым отдал до предела
Все то, что мог, и даже сверх того —
Когда у них душа окаменела,
И имени не вспомнят твоего.
Весенняя сюита
У двери в сад я встретил вас опять.
Весна в цвету, как в григовской сюите.
Я вам сказал: «Хочу весь мир обнять»!
«Меня — вы отвечали — обнимите!»
Я не успел осмыслить этих слов,
Звучавших странно: в шутку и серьезно.
Но кверху — дробный топот каблучков,
Дверь хлопнула — и все затихло. Поздно!
Пусть вы не мир, а только лишь его
Неизмеримо малая частица,
Ведь можем мы, и не обняв всего
Чрез малое — к большому приластиться.
А мир с его холодной красотой,
Легко обнять за мраморные плечи.
Но вас, такой любимой и простой
Обнять не мог ни до, ни после встречи.
«Ни нежности не жди, ни страсти…»
Ни нежности не жди, ни страсти,
Все это только мишура
Перед таким огромным счастьем,
Как отошедшее «вчера».
Но все же каждый верит в лепет
Невнятных слов и полуснов,
И лживый мир напрасно лепит
Из развалившихся кусков.
Раисе Ивановне Лебедевой
Вы розы любите… а розы скоро вянут…
Так хорошо распустятся сперва,
День постоят, а может быть и два,
И красотой недолгой вас обманут.
Но в этом мире, где ничто не вечно,
Не подражайте розам, и для нас
Останьтесь милой, молодой, сердечной,
Очаровательной, какой мы любим вас!
«И этот вечер взят судьбою…»
И этот вечер взят судьбою,
И оборвался, словно нить,
Но даже без тебя, с тобою
Я долго буду говорить…
И мне не словом и не взглядом —
Душой ответит твой астрал
На то, что я, с тобою рядом,
Хотел сказать — и не сказал.
«Чем больше встреч — тем ближе и дороже…»
Чем больше встреч — тем ближе и дороже
Вы для меня становитесь, мой друг,
И как ценю я — как ценю, о Боже!
Пожатье ваших нежных, милых рук.
И все, за что душа моя боролась,
Что я любил, что я вложил в рассказ
Все перешло вот в этот милый голос,
В сиянье этих ваших русских глаз!
«Все сказано о чувствах. Целый ворох…»
Все сказано о чувствах. Целый ворох
Пустых, красивых слов о нем, о ней,
Но есть слова, чуть слышные, как шорох
Неуловимых, невозвратных дней.
И чувство есть, беззвучное, глубоко
Запрятанное, тайное, цветет…
Все ждет оно назначенного срока,
А этот срок, быть может, не придет?
Пусть не приходит то, о чем мечталось,
Пусть никогда не наступает срок,
Но от подуманного навсегда осталось
Что не сказалось, что не написалось,
Иль написалось… только между строк.
«Посмотрела, как через стекло…»
Посмотрела, как через стекло,
Где виднеется улица белая…
И тепло моментально ушло,
Холодея, в окно запотелое.
И бессильно поникли слова,
А казались исполнены силою,
Значит… жизнь неправа, нежива,
Как цветы, как трава над могилою?
И невольно холодная дрожь
От мечтаний, не ставших поступками…
Для чего Ты, Господь, создаешь
Всех чужих-дорогих однолюбками?
«Как хорошо, что вновь весна цветет…»
Как хорошо, что вновь весна цветет,
В моей больной и непутевой жизни.
Что мой закат благословил Господь,
И снег волос весенний дождик взбрызнет…
И это все… Весна опять в цвету,
Быть может, для того мне солнце светит,
Что я люблю единственную ту,
Которая на это не ответит.
«Как дважды два — всегда четыре…»
Как дважды два — всегда четыре,
В трех соснах заблудились все мы.
И как избиты эти темы
И как позорно повторимы.
«А все-таки… нет, нет… довольно лгать…»
А все-таки… нет, нет… довольно лгать
И самому себе, друзьям, всем людям.
Ты слишком долго мог воображать,
Чего-то ждать, надеяться… забудем.
Забудем все. Как хорошо забыть,
Что было детство, молодость и зрелость,
И что осталась лишь окаменелость
Ума, души, любви и мысли смелость,
Что больше ничего не может быть!