«А снега нет, как мы не ожидали…»
А снега нет, как мы не ожидали
На католическое Рождество…
Настало наше… но синеют дали,
Ночной мороз… и больше ничего.
Ну что ж, смотрите синими глазами
На эту непонятную страну,
Примите сердцем, волей и слезами
Простую истину одну.
Что каждый год, пусть будет он и светел
По-своему, для каждого из нас,
Но он прошел, его ты не заметил,
Как пять секунд, как полчаса, как час.
Что ж остается, что сегодня ценно?
Вот эта вдруг упавшая слеза,
Грустящая над тем, что все мгновенно,
И ваши синие глаза.
Стихи
Возникает еле ощутимо, —
Неизвестно — горечь, радость, грусть?
О любимом или нелюбимом,
Найденном, потерянном — и пусть —
Это что-то вроде лихорадки,
Льется в буквы — почерк крив и кос,
На листке, что вырван из тетрадки,
На песке, на пачке папирос…
А потом… сомненье и усталость —
Ты ли в этих строчках на листе?
Так и Блок отметил: «Написалось» —
О Двенадцати и о Христе!
«Вы родились в северном краю…»
Вы родились в северном краю —
Места, лучше Севера — не знаю.
Я, на вас смотря, припоминаю
Родину далекую мою…
Посмотрел в глаза и с той поры
Я не знаю, что со мной такое,
Точно будто озеро Чудское
Разлилось до горной Ангары.
Не случайно время повторило
Эту свежесть юношеских лет,
Этот мягкий отраженный свет,
Эту нежность ко всему, что было…
Ароматы луговой травы —
Помните, как пахнет русский клевер?
На закате я пришел на север,
Потому что Север — это вы!
Розы из Голландии
Медлительные, грузные голландцы,
Художеств и ремесел мастера,
Учившие великого Петра
В любой норд-ост шутя взбегать на шканцы,
Не о тебе — минувшая пора,
И не о том, что смотрят иностранцы,
Толпясь в музеях с раннего утра,
Не верфи Саардама, не музеи,
Нет, и не вы, искусства ротозеи —
Энтузиазм, что вписан в каталог,
Меня б сегодня вдохновить не мог.
Но, о великих ценностях не споря,
Хочу сказать о щедрости Земли —
О розах, что в Голландии взошли
На почве, отвоеванной у моря.
Моему другу Сергею
Когда тоска достигнет апогея,
И нечем жить, и тяжело дышать,
Я вспоминаю Рудника Сергея,
Умевшего с улыбкой утешать.
Смотря на жизнь с презрительной усмешкой,
Совсем не презирая никого,
Он говорил мне: «Жизнь с дурацкой спешкой,
По-моему, не стоит ничего».
«Песок пустыни, призрачный и зыбкий,
И все вокруг, как стертое клише»…
Он говорил с презрительной улыбкой,
И становилось легче на душе.
Ворчун и скептик, все хватавший с лета,
И хорошо и плохо — на показ…
Но в беззаботности его была забота…
И знали оба мы, что жизнь — охота,
И бить ее, как белку, надо в глаз.
Ненужные Бижутери
На балконе — осенью настурции,
И в душе — из детства тихий звон:
«Раз садовник продает нас Турции,
То предатель несомненно он!»
Мы давно и проданы и преданы,
Оптом и по маленьким частям,
Много лет блуждая по неведомым,
И окольным и кривым путям.
Но, среди вражды и злопыхательства,
Переполнивших сегодня свет,
Это каламбурное «предательство»,
Как моей настурции расцвет.
Глупости! Но что то в сердце раненом
Словно сжалось, дрогнуло внутри…
Так глядим мы взором затуманенным
На ненужные бижутери…
Одиночество
Войдя в невидимое русло
Среди пустынных берегов
Течет, поблескивая тускло
Ни для друзей, ни для врагов.
В моря и реки не направлен
Поток его холодных вод,
Ничьим притоком не разбавлен,
Подземной мудростью живет.
Чужих идей презрев отравы,
Всегда наперекор судьбе,
Не ищет почестей и славы,
А только Истину в себе.
И в жизни не найдя чего-то,
Все испытав, все разлюбя,
Оно, в капризе поворота,
Впадает в самого себя!
Диалог
Я говорю с тобой во сне,
И счастлив от того,
Ты всех напоминаешь мне,
И всех, и никого.
Всех — потому, что вне времен
Ты мне близка, как те.
И — никого, ведь это сон,
А явь — упрек мечте.
А утро лишь позолотит
Окно и потолок,
Несбывшееся отлетит,
И… кончен диалог.
Встречаемся, сидим вдвоем,
Но… нити не связать,
И грустно думать то, что днем
Мне нечего сказать.
Пастораль
«Почему ты не пишешь?» — друзья говорят —
Те стихи, что волнуют, зовут и горят?»
Для кого? Для чего? Про позор, про распад?
Про погибель, про нами же созданный ад?
«Чтобы кто-то прочел, хоть единственный друг!»
Нет, бумага дороже всех наших потуг…
Не писать ли про тех замогильных червей,
Что съедят твое тело до самых костей?